— Потому что магия — это не бизнес. Это наука, такая же, как, скажем, физика или ботаника. И маги — ученые. Вы можете себе вообразить, чтобы ботаники разделились на Светлых и Темных, заключили бы договор о равновесии и платили бы членские взносы непонятно кому?
— Ну…
— Деление магов на Темных и Светлых невозможно, — сказал Герман. — Потому что невозможно в принципе. Маг не может быть только Светлым, ибо не может всегда и для всех творить только добро. Добро для одного человека способно принести зло другому.
— Вот мы и будем за этим следить.
— Всегда пожалуйста, — сказал Герман. — Следите. Только без меня.
— Значит, вот так?
— Да.
— Тогда мы уйдем.
— Это будет прекрасно.
— Но мы не прощаемся.
— Как вам угодно.
— Посмотрим, как ты запоешь через пару месяцев.
— Как обычно, тенором.
— Смотри, как бы не фальцетом.
Дверь открылась, и в комнату вошел весьма колоритный тип. Он был очень высоким, очень толстым и абсолютно лысым. Гораздо более лысым, чем предводитель ночных патрульных. На типе были кожаные штаны, подбитые железом ковбойские сапоги и кожаная куртка с таким количеством заклепок, что ее вполне можно было сдавать в металлолом.
— Наговорились, мальчики? — обратился он к членам Ночного патруля. — Тогда валите отсюда. У меня к человеку дело.
— А ты кто такой? — взвился главный патрульный. — Че ты мне хамишь?
— В свое время ты узнаешь, кто я такой, и знание это тебе сильно не понравится, — сказал толстый и лысый. — А пока вали отсюда, козлик.
— Ответишь за козла! — сказал просто лысый.
— Да? — удивился толстый и лысый. — Хоть сейчас.
Он распахнул полы своей куртки и продемонстрировал главному патрульному, а заодно и двум другим пару огромных крупнокалиберных револьверов, заткнутых за пояс.
— Думаешь, если ты при волыне, то тебе все можно? — тоном ниже спросил патрульный.
— Нет, — сказал толстый и лысый. — Мне все можно, поэтому я при волыне. Еще вопросы есть?
Патрульные смерили взглядом лысого, его стволы, непреклонное выражение его лица, размер его кулаков, заочно оценили силу удара его ботинка и решили, что вопросов у них больше нет.
— Учись, студент, — сказал толстый и лысый, когда дверь за патрульными закрылась и их шаги перестали греметь на лестнице. — Вот так с ними надо.
— Благодарю за помощь, — сказал Герман. — Но я бы вполне справился и сам.
— Знаю, что справился бы. Только подсобить никогда не мешает.
— И я хочу вас сразу предупредить, что меня так просто запугать не удастся.
— Не говори «гоп», — сказал толстый и лысый. — Хотя я лично тебя запугивать не собираюсь. Как думаешь, это кресло меня выдержит?
— Я на вашем месте попробовал бы диван.
— Тоже верно. — Он разместился. — Я закурю?
— Пожалуйста.
Толстяк закурил толстенную сигару, и по офису сразу же распространился запах дорогого табака.
— Не желаешь?
— Спасибо, нет.
— Кубинская. Старина Фидель всегда знал толк в сигарах.
— Все равно спасибо, нет. Предпочитаю сигареты.
— А я сигары предпочитаю, — сказал толстяк. — Однако, каждый сам выбирает то, что его губит. Я по делу.
— Я так и подумал. — По правде говоря, сегодняшние посетители начали Германа раздражать.
— Не будем долго ходить вокруг да около, — сказал толстый и лысый. — Посмотри на мою ауру.
— Хорошо.
Герман вздохнул и посмотрел на его ауру. Потом еще раз посмотрел. И еще. У этого типа не было вообще никакой ауры, что в принципе невозможно. Потому что у каждого человека есть аура. Должна быть.
— Ну что, нету?
— Нету, — сказал Герман. Если у человека нет ауры, то он… не человек.
— Я не человек, — сказал толстый и лысый. — И я не читаю мысли, по крайней мере сейчас. Просто это самый очевидный в данный момент вопрос.
— И кто же вы?
— Для начала давай познакомимся. Тебя зовут Герман.
— Очень приятно.
— А меня зовут Бегемот. И это не кличка.
— Даже в мыслях не было.
— Я — демон. Сотрудник внутреннего круга ада, что делает меня весьма высокопоставленным демоном. По сути я — близкий друг Шефа. Полагаю, мои слова не нуждаются в доказательствах?
— Я — всего лишь человек, — сказал Герман. — А человеку свойственно сомневаться. Поэтому не сочтите за труд продемонстрировать мне что-нибудь демоническое.
— Хорошо, — сказал Бегемот. И на мгновение заполнил собой всю комнату. И был он весь кожистый, шипастый, рогатый и хвостатый, глаза у него горели ярким огнем, а дыхание было зловонным. Но только мгновение.
Потом он снова превратился в толстого и лысого человека, и если чем и портил воздух, так только своей сигарой.
— Надеюсь, ты не подумаешь, что это была тщательно наведенная многомерная галлюцинация? — спросил Бегемот.
— Вряд ли. Меня на такое не купишь.
— Верно. Это не галлюцинация. Ты только что видел меня в моем истинном обличье.
— Впечатляет, — признал Герман.
— А то.
— Так вы по делу?
— По делу, — сказал Бегемот.
— Нет, — сказал Герман.
— В смысле?
— Это мой ответ. Нет. Душу я вам не продам.
— А за миллион долларов?
— Нет.
— А за мировое господство?
— Нет.
— А за вечную, нет, вру, ничего вечного у вас тут нет… Скажем, за очень долгую молодость?
— Нет.
— А за запасы мировой мудрости?
— Тоже нет.
— Ну и не надо, — легко сдался Бегемот. — Я, собственно говоря, не по этой части.
— А торговались тогда зачем?
— По привычке. Знаешь, мы же все курсы искушения проходим, в обязательном порядке. Как у вас служба в армии. И навык этот примерно так же нужен нам всю оставшуюся жизнь, как вам умение разобрать и собрать автомат.
— У всех свои заморочки, — посочувствовал демону Герман.
— Это точно.
— Так что же привело вас ко мне?
— Дело, — сказал Бегемот. — Есть у нас — и когда я говорю «нас», я имею в виду не только представляемую мной организацию, но и ваше человечество тоже — небольшая проблема.
— Только одна?