Вместо этого – описание различных способов самоубийства, со всеми надлежащими подробностями.
Нож в сердце. Бритва. Веревка. Пластиковый мешок. Прыжок с крыши. Самосожжение. Все способы методично исследованы. Приводятся примеры. Прилагаются иллюстрации: довольно схематично выполненные картинки, главное действующее лицо на которых – явно сама Келси. Другими словами, зарисовки собственной кончины.
Я заглядываю в самый конец, минуя страницы, где приводятся дозировки и дополнительные инструкции. Последние страницы остались чистыми, а на последней из заполненных есть надпись, гласящая: СРОК ОКОНЧАНИЯ. И дата, отстоящая от сегодняшней всего лишь на шесть дней.
Я просматриваю дневник до самого конца, стараясь отыскать другие даты, которые уже миновали.
Но эта дата – единственная.
Я слезаю с качалки и иду прочь от детской площадки. Потому что сейчас я чувствую себя той сущностью, которой должны страшиться эти родители, я та реальность, которой они хотят избежать. Нет, не просто избежать, но предотвратить. Они не желают, чтобы эта девушка даже приближалась к их детям, и я их не виню. Как будто они чувствуют, что все, чего я ни коснусь, обратится во зло.
Я в растерянности. Сейчас еще нет никакой опасности: я владею этим телом, и, пока я держу его под контролем, я не допущу, чтобы оно причинило себе вред. Но я здесь всего лишь на один день. Предстоящие шесть дней хозяйкой этого тела будет Келси.
Я понимаю, что не обязан вмешиваться. Это жизнь Келси, не моя. С моей стороны будет неправильно делать то, что ограничивает свободу ее выбора, неправильно – принимать за нее решение.
Возникает ребяческое желание вернуть все обратно, сделать так, чтобы я не открывал этого дневника.
Но я его открывал!
Стараюсь отыскать в ее памяти хотя бы одно воспоминание о том, просила ли она о помощи. Но призыв о помощи должен кто-нибудь услышать, кто-то должен быть рядом с ней. А я не нахожу в жизни Келси таких моментов. Ее отец видит только то, что хочет видеть. Мать давно их бросила. Другие родственники живут далеко. Друзей не касаются ее проблемы с черным облаком. Ну да, Лена была с ней мила на занятиях по физике. Но это еще не означает, что ей следовало бы взвалить на себя тяжесть проблем Келси или хотя бы знать, как помочь.
Взмокший и обессиленный, бреду к пустому дому Келси. Включаю ее компьютер и узнаю в его истории все, что мне нужно: вот они, эти сайты – источники ее планов, здесь можно подобрать всю необходимую информацию. Любой мог кликнуть мышкой и тут же все это увидеть. Вот только никто не кликнул.
Я понимаю, что и мне, и Келси нужно сейчас одно и то же: нам нужно с кем-то все это обсудить.
И я пишу письмо Рианнон.Мне крайне необходимо срочно с тобой поговорить. Я в теле девушки, которая хочет покончить с собой. Это вовсе не шутка.
Я даю ей номер домашнего телефона Келси. Не думаю, что подобные звонки отслеживаются, а если что не так – всегда можно сослаться на неправильно набранный номер.
Она звонит через десять минут.
– Алло, – отвечаю я.
– Это ты? – спрашивает она.
– Да. – Каюсь, забыл о том, что она не знает моего голоса. – Да, это я.
– Я получила твое письмо. Ничего себе!
– Вот именно.
– Как ты об этом узнал?
Я коротко рассказываю о дневнике Келси.
– Вот бедная девочка! – восклицает Рианнон. – И что ты собираешься делать?
– Просто ума не приложу.
– А разве нельзя об этом кому-нибудь рассказать?
– Меня не учили, как поступать в таких случаях, Рианнон. Я правда не знаю.
Все, что я знаю, – это то, что она нужна мне. Но я боюсь так говорить. Боюсь ее спугнуть.
– Где ты сейчас? – спрашивает она.
Я сообщаю ей название города.
– Не так и далеко. Я могу быстро примчаться. Ты один?
– Пока один. Ее отец раньше семи не приходит.
– Скажи адрес.
Я сообщаю ей адрес Келси.
– Я подъеду прямо туда, – обещает она.
Мне даже не приходится просить. Это значит для меня больше, чем просто возможность поделиться с ней проблемой.Интересно, что было бы, если бы я привел в порядок комнату Келси? Что бы случилось, если бы она проснулась завтра утром и увидела, что все починено, а вещи лежат на своих законных местах? Вдруг бы она хоть немного успокоилась? Поняла бы, что и в ее жизни нужно навести порядок? Или окинула бы равнодушным взглядом и снова взялась за старое? Потому что так решили за нее химия и физиология?
Звонок в дверь. Я уже минут десять сижу, уставившись на забрызганную чернилами стену, будто надеясь, что в этих хаотично засохших каплях смогу прочитать ответ, и зная, что этого никогда не случится.
Черное облако так сгустилось, что даже появление Рианнон не способно его прогнать. Я, конечно, рад ее видеть, но в этом чувстве больше смиренной благодарности, чем настоящей радости.
Она прищуривается, признавая меня. А я и забыл, что она к этому непривычна, что внутренне она еще не готова каждый день встречать другого человека. Одно дело – теория, и совсем другое – на самом деле увидеть перед собой эту худую, дрожащую девушку, да еще и в опасной ситуации.
– Спасибо, что пришла, – бормочу я.
На часах – пять с минутами; значит, у нас не так уж много времени до возвращения ее отца.
Мы идем в комнату. Рианнон замечает на кровати Келси дневник и берет его в руки. Я смотрю на нее и жду, когда она закончит читать.
– Это очень серьезно, – говорит она наконец. – У меня были кое-какие… мысли. Но это уж чересчур.
Она садится на кровать. Я присаживаюсь рядом.
– Ты должен ее остановить, – решительно произносит Рианнон.
– Каким образом? И вправе ли я так поступать? Не следует ли ей самой решить, что делать?
– И что? Ты дашь ей умереть? Просто потому, что не желаешь ввязываться?
Я беру ее за руку.
– Мы не знаем наверняка, что она действительно назначила себе этот срок. Может быть, она просто придумала такой способ избавляться от дурных мыслей. Записывает их на бумаге – а потом все делает наоборот.
Она бросает на меня взгляд:
– На самом деле ты, конечно, сам не веришь своим словам. Иначе бы не позвал меня.
Теперь она уже смотрит на наши руки.
– Как это все же странно, – задумчиво произносит она.
– Что странно?
Она сжимает мою руку, затем отнимает свою:
– Да вот это.
– То есть? Поясни.
– Все не так, как в прошлый раз. Я имею в виду, это другая рука. Рука другого человека.