— Но ведь на окне решетка!
— Ну и что, что решетка? Она не очень частая, как видите, и если хорошо постараться, то граната пролетит за милую душу. Пуля тем более. Кстати, Тамара, сколько раз в прошлом году мы меняли разбитое пулями стекло и ремонтировали противоположную от окна стену, раза три, наверное? — обращаюсь к девушке, которая, несмотря на антипатию, наверняка подыграет мне, так как сама охотница до всевозможных розыгрышей.
— Четыре, — отвечает та с серьезным видом, еле сдерживаясь от смеха, глядя на бледнеющую физию Шлимензона.
— Вот видите. Целых четыре раза. Так что вы уж постарайтесь сделать все, как было. И вещи мои положите на место. Иногда во мне обостряется чувство собственности. А вас, Тамара Андреевна, я попрошу передать Павлу Олеговичу мою нижайшую просьбу — пусть он поищет для своего завмага более подходящую штаб-квартиру. Вполне подойдет и его кабинет.
Не собираясь более отвлекать их внимание и дать возможность Тамарке вернуться к своему бутерброду, а Шлимензону к восстановлению первоначального статус-кво, я иду к выходу.
Снова оказавшись за дверью, я натыкаюсь на уже знакомого вам лейтенанта Сороку, того самого, который с большим наслаждением применил бы против меня весь набор инквизиторских пыток. Да и я особой симпатией к нему не пылаю. Его упрямая морда раздражает меня. Сорока, я предполагаю, направляется именно к нам в агентство и может даже по мою душу.
Узрев меня, он останавливается и ждет, когда я спущусь со ступенек.
— Если вы по поводу работы, то у нас сокращение штатов. Приходите осенью, может тогда у нас кое-что и найдется! — решаю сострить я.
Удивительно, но вопреки ожиданию мое замечание пролетает мимо его ушей.
— Мне нужно с вами поговорить, Лысков. Это серьезно, — отвечает тот без своей обыкновенной злобы, к которой я уже давно привык.
— Что я слышу! Вы решили со мной поговорить! И вы мне не угрожаете! И вы мне говорите «вы» Вот так сюрприз! Что же случилось? Должно быть, нечто из ряда вон выходящее?
Он равнодушно проглатывает и эту мою реплику, чем приводит меня в еще большее замешательство.
— Только что мы получили сообщение, что сегодня утром была убита супруга вашего бывшего клиента — Коцик Ольга Викторовна! Вы знали об этом?
— Нет, — не моргнув глазом отвечаю я и притворяюсь удивленным. — Мне очень жаль. Но это лишний раз доказывает, что дело вовсе не такое простое, каким оно вам представлялось.
Он смотрит мне прямо в глаза, как бы желая проникнуть в самую душу. От этого мне почему-то не по себе. Впервые, при общении с этим человеком мне кажется, что именно он, а не я, контролирует ситуацию.
— Как это случилось? — считаю нужным задать вполне естественный в такой ситуации вопрос.
— Ее застрелили в собственном доме.
— Вы занимаетесь этим? Я имею в виду, не конкретно вас, а ваше ведомство, ибо кто ж вам такому зеленому доверит столь сложное дело.
— Вы совершенно напрасно стараетесь вывести меня из себя, Лысков, — хмурит брови Сорока. — Не получиться. У меня сегодня не то настроение. Что же касается вашего вопроса, то, принимая во внимание все последние события, дело это ведет служба безопасности. Впрочем, мы также подключены к этому.
— Спасибо за предупреждение не злить вас. Не буду напрасно тратить порох. Подожду, когда у вас смениться настроение. А теперь скажите, что вам нужно конкретно от меня?
— Вы мне не нравитесь, — заявляет Сорока после короткой паузы.
— Откровенность за откровенность: вы мне тоже. Но, полагаю, вы пришли не за этим, чтобы мне это сообщить?
— Кое-кто вами очень заинтересовался и даже через своих людей в нашей службе пытался навести справки про ваше агентство и конкретно вашу персону. Если начали убирать свидетелей, то вы тоже имели отношение к Коцику, и кто его знает, что успели разнюхать. На вашем месте я бы поостерегся.
— И кто же мной так интересуется?
— Пока не знаю, но надеюсь, скоро узнаю. А вы сами не хотите мне помочь?
Странно все это. Сорока говорит, что обо мне наводят справки, и в то же время не знает кто это. Я думаю, что он просто не хочет выносит сор из избы. С другой стороны, ему ужасно хочется разнюхать, что мне еще может быть известно. Наверно горит желанием раскрутить все это сам и выделиться. А может, хочет создать видимость сотрудничества, вот и грузит меня. Очень даже не исключено.
— Это чем же я могу вам помочь? — спрашиваю я, подстраиваясь под его тон.
— Например, вы расскажете, что вам еще удалось такого узнать, и что вы не сочли нужным сообщать следственным органам.
— От следствия я ничего не утаивал. Это скорее вы знаете больше меня. Клиента у нас уже нет, он умер, мы больше этим не занимается. И зачем вы решили предупредить меня? Может хотите убедить меня в том, что в милиции после того, как я оттуда уволился, еще остались порядочные люди?
— Порядочные люди есть везде, Лысков. Впрочем, мне наплевать, что вы сами думаете по этому поводу. Каждый судит в меру своей испорченности. Ну, а я делаю это только затем, — говорит он, понемногу выходя из себя, — что я не хочу, чтобы в вас всадили пулю до того, как я сам надену вам на руки железные браслеты и зашвырну в камеру. Вот зачем!
— О, вижу, что у вас меняется настроение! — замечаю я.
— Ты мне не нравишься! — снова цедит он сквозь зубы.
— Пустяки. Так даже лучше, — успокаиваю я его. — Значит, тебе не придется мучиться из-за неразделенной любви. Ведь я не по этим делам!
На какой-то момент мне показалось, что он готов кинуться на меня, но ему удается взять себя в руки.
— Шут гороховый!
Прорычав сквозь зубы эти грозные слова, Сорока поворачивается спиной, намереваясь уйти. Я останавливаю. Мне вдруг становится его немного жалко. Как никак, а он все-таки решил предупредить меня.
— Игорь! — зову его по имени.
Он оборачивается.
— Что бы там ни было, спасибо!
Не говоря ни слова, он делает неопределенный жест рукой, который можно понимать как ответное «пожалуйста» и как «пошел ты в жопу со своими спасибо», и уходит. Я провожаю его взглядом, обдумывая все сказанное. Раньше мое первое впечатление о человеке всегда оказывалось самым верным. Неужели на этот раз я ошибся и Сорока вовсе не такой говнюк, каким я его себе представлял?
Хуана Альвареса я действительно нахожу в маленькой пельменной недалеко от офиса «Зеты +». Он уже собирался уходить, когда я появился.
— А, это ты, — говорит он вместо приветствия, стряхивая крошки со штанов.
— Очень занят? — интересуюсь у него.
— Да в принципе нет. Было одно дельце до обеда. Да даже не дело, а так пустяк. Больше суеты, чем прибыли.
— Как твое лицо, заживает? — спрашиваю, указывая на его синяки, превратившиеся уже из фиолетовых в сине-зеленые.