– Они поняли, в чем дело, и сразу в отказ! – Палач тоскливо вздохнул. – Вы же меня знаете, я кого угодно разговорить могу. А эти словно заколдованные…
– Они понимают, что мы их живыми не оставим, – согласился с ним Морочко. – А умирать, зная, что тебя весь мир проклянет, не хочет никто.
Направляясь к себе в кабинет, подполковник размышлял над разговором, который инициировал Шумейко:
«Конечно, капитан в живых не останется. Более того, вся команда отправится на тот свет. Но что все-таки будет со мной?»
– Федор Степанович! – Секретарша словно поплавок вынырнула из-за стола. – Шеф звал вас к себе.
– Давно?
– Только что.
Морочко на секунду задумался, нет ли в его папке секретных и важных материалов, которые нельзя оставлять на попечение других людей, потом бросил ее на стол.
– Потом заберу. Положи пока к себе в сейф.
Когда Федор Степанович вошел, генерал с задумчивым видом обрывал сухие листья с цветка, стоявшего на подоконнике, и бросал их на пол.
– Проходи, садись, – не оборачиваясь, сказал он.
Теряясь в догадках, подполковник уселся на стул у стола для совещаний.
– Операция переходит в основную фазу. – Генерал покрутил горшок, разглядывая результаты своего труда, и развернулся. – Контроль за выполнением на месте возложен на тебя.
– В смысле? – не понял Федор Степанович. – Как на месте? Я что, должен с этими трупами в тыл к ополченцам идти?
– Трупы не ходят. – Генерал поморщился и направился на свое место. – Ты будешь руководить операцией по обезвреживанию группы русских диверсантов.
– Я должен ехать…
– Именно. – Генерал наконец-то уселся в кресло, подвинул к себе папку и открыл ее. – Завтра в шестнадцать часов мы отправляем твоих артистов. На месте определишься, где их пока разместить.
– Живых? – абсолютно ничего не понимая, спросил Федор Степанович.
– Ты меня не пугай! – заявил генерал, настороженно глядя ему в глаза. – Каких же еще? Как получишь сигнал, на месте их кончите, оставите рядом оружие и все снимете на камеру.
– А как быть с Супруненко?
– Он принесет больше пользы, оставшись живым.
– Понял.
– Только что отчитался наш источник в России. Булатников встретился с женой Супруненко. Так что он тоже где-то на подходе.
– Мы отслеживаем его перемещение по телефону, – быстро проговорил Федор Степанович. – Прет на рожон. Открытым текстом сообщает ей, где находится. А ведь мог купить карту, составить кодировочную сетку!..
– Я бы на твоем месте не расслаблялся, – сказал генерал и нахмурился.
Ощущая спиной стену, вздрагивающую при каждом разрыве, Булат ждал окончания артобстрела.
– Мама, а где бабушка? – раздался детский голос.
– Дома осталась.
– Там же гром!
– Она не боится.
Кирилл сглотнул ком, подступивший к горлу. Пока не погас огарок свечи, он успел поговорить с этой женщиной. Рано поседевшая, худая, с макияжем из пыли и сажи, она уже многое пережила. Мужа нет, мать убита неделю назад. Снаряд попал прямо в дом. Все, что от нее осталось, вынесли на куске брезента и закопали прямо во дворе, а ребенок все думал, что бабушка жива.
С момента скандала в доме Пекаря прошло чуть больше недели, а Булату казалось, что целая жизнь. Несмотря на опасения, до Донецка он добрался без особых проблем. Кирилл воспользовался телефоном, который дал ему таксист, и на следующее утро уже был в пути.
Все шло как по маслу. Пограничники при проверке документов не заметили подлога. Родственник таксиста был им хорошо знаком, они называли его по имени.
Едва отъехав от границы, они наткнулись на расстрелянный грузовик. Рядом лежали несколько тел. Потом обгоревшие остовы машин стали попадаться на каждом шагу. Многие были со вздувшимися крышами. Булат понял, что, расстреляв людей из автоматов, фашисты для верности забрасывали в салон гранаты. Уже в обед путники без приключений добрались до Снежного, где и распрощались.
Булат сразу направился в штаб ополчения, который, по слухам, располагался в здании музыкальной школы. Но там находились всего лишь с десяток бойцов, которые охраняли центр города. Не обошлось без проверки документов. Повсюду орудовали диверсанты и провокаторы.
Последние несколько дней Булат не прикасался к бритве, однако все равно сильно выделялся на общем фоне сытым лицом. По этой причине он избегал встреч с вооруженными людьми, сторонился центра и больших улиц. Кирилл слонялся по разрушенному городу, привыкал к тому, что это не сон, и ломал голову над тем, как быть дальше.
Ему требовалось попасть на территорию, подконтрольную киевским войскам, оказаться как можно ближе к расположению бригады, в которой служил Тарас, и связаться с ним. С налета такое не сделаешь.
Очередной обстрел застал Булата во дворе старой пятиэтажки. Мины падали на въезде в город. Первые две рванули на большом расстоянии друг от друга с интервалом в минуту. Кириллу сразу стало ясно, что они пристрелочные. Украинские минометчики нацеливались на какой-то определенный объект.
Бывший офицер пришел к выводу, что где-то поблизости находится корректировщик стрельбы. Надо ждать массированного удара. Не теряя времени даром, он направился вслед за парнем, проскользнувшим мимо остатков стены, и оказался в подвале, приспособленном под бомбоубежище.
– На прорыв, наверное, пошли, – раздался голос одного из ополченцев, укрывшихся вместе с Булатом.
Всего их было трое.
– Чего им здесь на прорыв идти? – удивился второй. – Где Дьяково и где Снежное?!
– А что, под Снежным укры в окружение попали? – спросил Булат.
– А ты не знал?
– Первый раз слышу, – признался Кирилл, восстанавливая в голове карту, которую хорошо запомнил.
Выходило, что до части, в которой служил Тарас, отсюда не больше двадцати километров.
– Слышь, мужик! – раздалось из темноты.
Булат понял, что это позвали его, и ответил:
– Чего?
– Ты кто такой?
– Почему спрашиваешь?
– Судя по возрасту, тебе в самый раз не по подвалам отсиживаться, а с автоматом бегать.
– У тебя автомат, так чего же ты здесь сидишь?
– Не я один, нас трое. Мы имеем определенную задачу…
– Задерживать диверсантов, – договорил за него Кирилл. – Ну так шел бы да ловил их!
– Ты чего такой разговорчивый? – вмешался другой человек, судя по голосу, мужчина постарше.
– Начало обстрела было вялым, с большими интервалами между разрывами, – начал рассуждать Булат. – Значит, брали в вилку определенную цель. Но я не видел здесь никаких важных объектов.