— О чем ты говоришь?! — воскликнула Ориана. — Леннар, ты что, веришь им?.. ИМ?!
— Я не беру на веру, я пытаюсь понять. А это взаимоисключающие категории. Знаешь, Ориана, тут есть зерно истины. Сама подумай!.. Вспомни то, что было в самом начале, пятнадцать веков назад, сразу же после ухода Корабля с Леобеи. Мы подали руку помощи людям, среди которых были и храмовники, и забрали их с гибнущей планеты на борт звездолетов. Потом вспыхнула амиациновая эпидемия, организованная и направленная именно жрецами Купола. Несомненно, в числе прибывших с Первосвященником с Леобеи храмовых иерархов были люди с очень сильной энергетикой, а массовые мистерии были этакими технологиями-практиками, многократно «раскачивающими» и энергетику ведущих службу, и всех на ней присутствующих, и направляющими ее на исцеление. И тут уже не притворишься. Либо веруешь — тогда выживешь, либо нет — тогда конец. Тут уж самый последний скептик уверует, понимаешь?..
Леннар говорил все так же негромко, но все присутствующие в зале Молчания, замерев, слушали вождя Обращенных, потому что наконец осознали, сколь убийственными могут быть последствия, если он не поверит в истинность ТАКОГО противоядия. Да, Обращенные уже безоружны. Но им достаточно снять фильтры, чтобы…
Леннар умолк. Сумрачно тлели серые тени по углам, в основаниях могучих колонн и под сводами зала. Тишину, гнетущее серое это безмолвие, сломал все тот же Майорг О-кан, который до сего момента славился своей монументальной выдержкой, иначе не быть бы ему начальником летучего отряда Обращенных. Громыхнул, раздваиваясь, растраиваясь и рассыпаясь грозно в гулком зале множеством отголосков, его мощный баритон:
— Светлый сьор Леннар, неужели… неужели ты оставил в стычках с Ревнителями там, в галерее, всю свою мудрость и проницательность? Они же лгут тебе в глаза! А каждое лживое слово приближает нас к желтой бездне, откуда нет возврата!!! Эдер! Эдер, секиру мне сюда!
Последние слова относились явно не к Леннару и ни к кому из присутствующих. Потому что Майорг О-кан сорвал с себя кольчужный головной убор, и под ним сверкнул золотистый обод прибора связи, похожего на диадему и плотно перехватывающего голову. Леннар развернулся так резко, что взвилось веером его длинное дайлемское одеяние.
— Майорг! Сын племени наку! Ты не смеешь вот так гнусно терять самообладание! Даже я ни разу не позволил себе выйти на прямой сеанс с Академией и оператором Эдером!
— А пора бы!!!
В нескольких шагах от Майорга О-кана вдруг метнулись несколько неярких вспышек, заполоскало полупрозрачное пламя, похожее на развевающуюся по ветру выцветшую бледно-желтую ткань, а потом загустело до состояния густого киселя, чуть подрагивающего, словно там, в гуще его, билось и пульсировало что-то живое. Сгусток киселя распоролся, и вывалилась оттуда та самая секира, бойцовая секира наку, о которой так яростно вопрошал Майорг О-кан. Но не только боевое оружие забросил в Храм оператор Эдер. Возле рукояти секиры лежала мышь. Мертвая мышь, у которой какая-то сила начисто оторвала задние лапки и хвост, а шерсть торчала клочками, и из-под этих клочков проступала голая кожа, бугристая, изъеденная, словно сожженная кислотой.
— Лайбо… Любимая мышка Эдера! — пробормотала Ориана. — Как же ее… занесло в экспериментальный транспортер Элькана? Бедная…
Майорг О-кан рванулся к секире, но Леннар опередил его. Он подхватил оружие с плит зала Молчания, завел его за спину и, встав на пути взбешенного наку, холодно процедил:
— Воин. Не хватало еще, чтобы мы в окружении врагов грызлись между собой. Ты что, забыл, что такое дисциплина и беспрекословное повиновение?
Было во взгляде вождя Обращенных что-то такое, что Майорг О-кан отшатнулся и, сделав несколько шагов назад, стал даже как-то ниже ростом. Весь Конклав при виде такого чуда дружно качнулся назад, но омм-Алькасоол, не пропустивший ни одного штриха этой впечатляющей сцены, наоборот, подался вперед и выпалил:
— Да пошлет мне светлый Ааааму зоркость… Кажется, я понимаю, я догадываюсь, каким образом уродливый труп того несчастного… якобы зараженного амиацином… попал на площадь Двух Братьев! Большие транспортеры… Неужели вы решили одну из главных задач, поставленных Академией? Научились транспортировать живую плоть?
Ответила Ориана:
— Не совсем живую, как видишь. Зверек мертв и переброшен сюда деформированным. Наверное, случайно попал в поле действия приборов… Да, ты прав, Алькасоол. Труп Гоза был заброшен на площадь Двух Братьев по результатам опытов Элькана, которого большинство из вас, служителей Благолепия, знает под именем омм-Караала, бывшего жреца-Толкователя ланкарнакского Храма. Транспортировать живую плоть… Если бы мы научились делать это, тогда бы не нужно было всей этой кутерьмы, штурма Храма, временного союза с сардонарами и смертельного риска здесь, в Первом, и там, на Пятом посту, где мы потеряли одну из наших. Но не это главное! Ты… ты в самом деле утверждаешь, Ревнитель, что единственное средство исцелиться от яда — это молитва? Если говорить тем языком, который ты усвоил, будучи шпионом в нашей Академии, — ментальный практикум, системное нейропрограммирование?
— Да.
— Интересно, — сказал Леннар. — Вера… Искренняя вера и налаженное на этой почве сверхнапряжение, которое способно изгнать из меня… брр! А в кого же, в таком случае, буду верить я, почтенный омм-Алькасоол? Если мне известно, что мифы о пресветлом боге Ааааму и его окружении сформированы на основе моей собственной биографии? Вся эта мутная теология?.. Я должен уверовать в самого себя, перемолотого столетиями?
Алькасоол усмехнулся:
— Для существа, которое обожествляется одной половиной известного нам мира и ненавидится второй, но тоже на правах отнюдь не простого смертного, — мысль весьма мелкая. Отчего же так? Неужели ты в самом деле думаешь, что в основу культа светлого Ааааму, великого и светлого Бога-Избавителя, легли исключительно легенды о строителях нашего мира, Корабля, как его называют в вашей Академии?
— Ты тоже ей не чужд, — произнесла Ориана.
— Все это верно. Не чужд. Но я же вернулся назад, в Храм. Хотя у меня есть все основания говорить, что мир устроен вовсе не так, как столетиям учат жрецы и как то сказано во многих священных книгах. Особенно в тех, что написаны после Исхода. Но разве то, что я видел в Академии, то, что я узнал о существовании иных пространств за пределами нашего мира, где, быть может, тоже кипит жизнь вопреки догмату о Великой Пустоте, — разве это опровергает мою веру? Отнюдь нет. Мироздание, распахнувшееся перед глазами сродни громадной и еще не прочитанной священной книге, задает столько вопросов, что нельзя не задуматься: а кто Автор этой книги? Кто Творец?.. Кто создал нас там, на Леобее? И, главное, ДЛЯ ЧЕГО? Эти вопросы и есть то, ради чего существует Храм. И мы готовы поделиться с тобой всем, что сосредоточилось в нем. А что уж в том, чем мы с тобой поделимся, ложь, а что истина — решать тебе. Тем более мы знаем, что как минимум ОДИН раз люди уже сумели найти истину и спастись.
— Еретические вещи говоришь, брат Алькасоол, — негромко процедил кто-то из членов Конклава.