— Что ты хочешь сказать, Леннар?
— Я хочу сказать, что моя миссия исчерпана. Я допустил слишком много ошибок. Я хотел поставить миропорядок с ног на голову, как будто способен был решить все и сразу. Но решение свое я принял не из-за этого… Нет. Дело в том, что я наконец осознал: Я УЖЕ НЕ НУЖЕН.
Энтолинера сделала какое-то быстрое порывистое движение. Благородный альд Каллиера зачем-то снова взялся за рукоять сабли, хотя кого собирался он ею разить?.. Леннар сказал четко ставя и чеканя каждое слово:
— Я принял решение уйти. Нет, не умереть, хотя и это не за горами… Готов челнок, почти что исправлен транспортный шлюз, тот, в котором работал еще Элькан. Нет, не я один, конечно… Мы — мы впятером — уходим. В Академии достаточно умных и образованных людей, чтобы продолжить мое дело или же свернуть его. Да, теперь у людей Корабля есть право на самоопределение, и я надеюсь, что они достойно им воспользуются.
— Слова, слова, — пробормотал альд Каллиера, яростно растирая подбородок, словно надеялся этим злобным трением высечь искры и получить огонь. — К чему ты говоришь все это, вождь? Ты хочешь уйти непобежденным и непонятым? Уйти, так сказать, красиво, а нас оставить во всем этом!.. Сожри меня Железная Свинья!
Леннар улыбнулся. Нижняя половина его лица, разумеется, не была видна, но почему-то всем почудилось, что он улыбнулся, улыбнулся печально и светло.
— Ну как же, благородный альд?.. Многие из твоих собратьев-беллонцев давно говорят о том, что я приневолил их сломать многовековой уклад их жизни, что основанная мной Академия попирает вековые традиции и смеется над святым. Им была нужна вольница и независимость от Храма. Второе они получили. Теперь я вверяю им первое. Так почему же ты встревожен?
— Но… нам предстоит… и… наше де-ло…
— Благородный альд! — перебил его Леннар, не повышая голоса, но взъерошенный Каллиера однако же замолчал на полуслове вдруг и сразу. — Благородный альд, мне не стоит говорить того, что я скажу дальше. Я даже не к вам обращаюсь. Я ошибся. Я оказался неисправимым идеалистом, я заблуждался, когда думал, что люди, населяющий этот старый Корабль и столь низко опустившиеся, разом, за несколько лет, смогут преодолеть пропасть. Ту пропасть, что разделила их и их предков, создавших Корабль. Нельзя разом прыгнуть от одного к другому, да еще по чужой и чуждой им всем воле, пусть даже и при помощи наследия моей погибшей цивилизации, наследия, уцелевшего в недрах «Арламдора»… Сейчас мне кажется, что Элькан был прав…
— Ты хочешь сказать, что мы, рожденные на Корабле, обречены? — быстро вымолвила Энтолинера. — Что мы сами не хотим уходить от своей жалкой жизни, не хотим видеть мира в его истинном обличье? И что та жизнь, что была у наших народов ДО твоего появления в Арламдоре, и есть то, чего мы по-хорошему достойны, так?
Леннар вскинул руку:
— Да. Ты сказала. Все именно так. Но я продолжил бы борьбу, если бы мне некуда было деться. Я работал и сражался бы до конца. Но сейчас сложились очень благоприятные обстоятельства для того, чтобы устранить меня. Это пойдет на пользу всем. Мое имя — как окровавленная тряпка, которой дразнят дикого быка. Были такие быки на моей далекой родине Леобее… Мое имя, эта окровавленная тряпка, возбуждает истовую ярость или свирепый религиозный фанатизм и в храмовниках и в сардонарах, и даже в жителях иных земель, которые были взяты под крыло Академией и Обращенными. Не станет меня — отпадут многие вопросы, столь злободневные сейчас. Главное, что наше дело есть кому продолжить; есть и кому прекратить, и уже тут люди Корабля будут вольны выбирать. Ведь было уже столько недовольных голосов, вопиющих о самовластии Леннара!.. И теперь главное: я сам назову имя своего преемника.
— Кажется, я уже догадываюсь, — тихо произнесла Энтолинера, и ее взор коснулся спокойного лица омм-Алькасоола, стоявшего плечо к плечу с предводителем Обращенных.
Леннар перехватил ее взгляд и коротким, едва заметным кивком подтвердил догадку правительницы Ланкарнака.
…Не сразу, ох не сразу суть этого безмолвного ответа проникла в мозг беллонского альда, благородного Каллиеры! А когда до него дошел смысл услышанного, то он даже подпрыгнул на месте, несолидно, по-мальчишески или даже по-козлиному, словно вспугнутое на пастбище животное. И не шел этот нелепый прыжок к молодецким статям альда Каллиеры, начальника гарнизона славного арламдорского города Ланкарнака точно так же, как нежно-голубое величавое облачение жреца Храма не пошло бы грубому крестьянину с узловатыми руками и обветренным красным лицом.
— Я н-не понял, — пробормотал альд Каллиера и снова помянул своего излюбленного племенного божка Катте-Нури с его неизменной бородой, — я не понял, это что же, светлый сьор Леннар, вы отходите от нашего дела… дела войны и строительства, и… и предлагаете вместо себя вот… вот его? Ревнителя? Пса-храмовника?
— Ты совершенно верно излагаешь, благородный альд, — откликнулся Леннар, — быть может, лишь только за исключением «пса».
На лице омм-Алькасоола мелькнула мимолетная полуулыбка.
— Та-а-ак… — зловеще процедил Каллиера и снова стал тереть свой бритый подбородок, а потом подумал и вынул саблю. Выглядело не то чтобы угрожающе, но тем не менее. — Значит, вот так?.. От чего ушли, к тому и пришли. Или… или это такая шутка? У небожителей вообще очень странные шутки, нам, простым смертным, и не всем понять.
Последнее прозвучало довольно ядовито, хотя никогда доселе альд Каллиера не был склонен к злой иронии и сарказму: он предпочитал — говорить напрямик, не прибегая к риторическим категориям. Ответ он услышал незамедлительно:
— Нет, отчего же. Не шутка. Совершенно не шутка. Энтолинера вот уже усвоила… Ну а чтобы уяснил и ты, прямодушный беллонец… Ну вот, смотри.
В его руках вдруг появился черный, тускло поблескивающий предмет, напоминающий диадему. Это был полант, прибор связи с личным идентификационным кодом Леннара; полант старого леобейского образца, не утративший своей высокой функциональности даже по прошествии пятнадцати веков. На Корабле он считался символом самовластия Леннара. Даже многие из Обращенных считали именно так, что уж говорить о простых обывателях… Леннар обеими руками надвинул диадему-полант на голову омм-Алькасоола, а потом, откинув широкий рукав, расщелкнул на запястье гравированный металлический браслет со светящейся сенсорной панелью и серебристыми нитями инфоблока. Браслет перекочевал в ладонь преемника. Преемника. Именно так… Теперь в этом не сомневался и оторопевший беллонский альд. Он выпустил несколько сдавленных слов и смахнул со лба тоненькую струйку пота. С кончиков пальцев правительницы Энтолинеры тек виноградный сок: сама того не замечая, она раздавила целую гроздь… Леннар проговорил:
— Что же, вот так. Я хотел, чтобы вы видели и поняли, для того мы и прибыли сюда, в Ланкарнак.
Энтолинера вздохнула. Не было смысла спорить и сопротивляться решению главы Обращенных. Главы?.. Тем более что номинально он больше не являлся таковым. Теперь он просто частное лицо. Властитель, полубог, добровольно сложивший с себя власть. Или все-таки это такие игры сильных?.. Так хищник играет со своей жертвой, но тогда, да видят все боги этого несчастного мира, кто здесь хищник, а кто жертва?