— Нет, мой двоюродный брат сам держал в руках две ронго-ронго.
Я не поверил ему. Видя это, Лазарь попросил меня пройти с ним за каменную стену, рядом с которой поднимали истукана, и здесь шепотом сообщил мне, что у него есть два двоюродных брата, близнецы Даниель и Альберте Ика, и, хотя Альберте родился часом позже Даниеля, именно ему доверили по наследству секрет родовой пещеры, где хранится множество удивительных вещей, в том числе несколько ронго-ронго. Два года назад Альберте ходил в пещеру и принес домой две ронго-ронго, причем одна дощечка напоминала плоскую рыбу с хвостовым плавником. Испещренные маленькими фигурками, эти дощечки были почти черные и совсем твердые, несмотря на свой древний возраст. Не только Лазарь, многие другие видели их. Но Альберте нарушил табу, взяв таблицы из пещеры, и ночью, когда он уснул, к нему подобрался аку-аку и стал его щипать и колоть, пока не разбудил. Альберте выглянул в окно и увидел тысячи крохотных человечков, которые лезли в дом. Он чуть не свихнулся от страха, бегом отправился в пещеру и положил обе ронго-ронго на место. Пещера эта находится где-то поблизости от долины Ханга-о-Тео.
Рассказав все это, Лазарь добавил, что постарается убедить двоюродного брата наораться храбрости и снова вынести дощечки.
Продолжая расспросы, я выяснил, что роду Лазаря принадлежит несколько пещер. Сам он знал ход в один тайник, тоже расположенный по соседству с Ханга-о-Тео. Правда, там нет ронго-ронго, зато есть много других предметов.
Я стал было уговаривать Лазаря провести меня в эту пещеру, по тут его покладистости вдруг пришел конец. Наградив меня уничтожающим взглядом, он объяснил тоном наставника, что тогда нам обоим конец. В пещере обитает родовой аку-аку, там же лежат скелеты двух предков, и, если туда попробует проникнуть посторонний, аку-аку его страшно покарает. Вход в пещеру — самая священная тайна.
Я попытался обратить в шутку разговор про аку-аку, взывал к разуму Лазаря, но это было все равно что пробивать стену головой. Все мои старания были напрасными. Единственное, чего я добился после долгих уговоров, это обещания Лазаря, что он принесет мне что-нибудь из тайника.
А что принести? Птицечеловека с яйцом или без? В пещере есть всякая всячина, кроме ронго-ронго, конечно. Я предложил ему захватить всего понемногу — посмотрю и что-нибудь выберу. Но Лазарь ответил, что так нельзя. Слишком много в пещере редкостей, он может рискнуть вынести только какой-нибудь один предмет. В эту минуту наш разговор прервали, Лазарь простился и исчез.
На следующий день я решил посмотреть, как идут дела у «длинноухих»; они еще продолжали подносить камни и наращивать башню, поднимая истукана. Бургомистр и Лазарь подошли ко мне.
— Видишь, аку-аку нам помогает, — пробормотал бургомистр. — Если бы не колдовство, мы бы одни не справились.
Я услышал, что сегодня они изжарили курицу в земляной печи около пещеры, чтобы статуя поднималась быстрее.
Я сделал попытку победить их суеверие, но встретил решительный отпор. Когда я заявил, что никаких аку-аку не существует, они посмотрели на меня как на безнадежного идиота. То есть как это не существует! В старое время весь остров кишел ими, теперь их стало меньше, по все равно можно назвать множество мест, где по сей день живут аку-аку. Есть аку-аку мужского и женского пола, добрые и злые. Кто разговаривал с аку-аку, рассказывает, что у них своеобразный писклявый голос; всех доказательств существования аку-аку и не сочтешь… Мне не давали слова вставить. С таким же успехом я мог бы попытаться внушить им, что в море нет рыбы, а в деревне — кур.
Из всего этого вытекало одно: атмосфера острова пропитана исступленным суеверием, которое лучше всяких замков преграждает вход в пещеры с неведомыми предметами.
В книге патера Себастиана об острове Пасхи можно прочесть такие слова:
«Существовали потайные пещеры, принадлежавшие определенным родам, причем только самые значительные представители рода знали вход в тайную родовую пещеру. В подземных тайниках хранились драгоценные предметы, например дощечки ронго-ронго с письменами и статуэтки. Секрет расположения этих пещер утрачен со смертью последних представителей старой поры…»
Во всем мире нет человека, который лучше патера Себастиана знал бы остров Пасхи и секреты островитян. К тому же я мог быть уверен, что все рассказанное ему останется между нами.
Итак, я отправился к патеру и сказал, что, по-видимому, на Пасхи до сих пор есть тайные родовые пещеры. От удивления он попятился и, теребя бороду, воскликнул:
— Не может быть!
Не называя имен, я рассказал ему о подаренных мне загадочных камнях. Он загорелся и тотчас спросил, где находится пещера. Но я мог только поделиться тем немногим, что сумел узнать, и добавил, что из-за суеверия островитян вход в пещеры для меня закрыт. Пока я говорил, патер Себастиан взволнованно ходил по комнате в своей белой сутане, потом он остановился и в отчаянии взялся руками за голову.
— Ох, уж это их суеверие! — вымолвил он. — На днях приходит ко мне Мариана и совершенно серьезно принимается уверять, что ты не человек. Суеверие засело в них так прочно, что с этим поколением уже ничего не поделаешь. Они чрезвычайно высоко чтят своих предков, и я их вполне понимаю. И ведь все они добрые христиане, но это суеверие сильнее всего!
Я услышал, что патер Себастиан до сих пор не смог переубедить собственную домоправительницу, почтенную Эрорию, упорно считающую себя потомком кита, выброшенного на берег залива Хотуити. Мол, она на все отвечает, что, хоть он и священник, его слово тут ничего не значит, потому что она знает об этом от своего отца, ему же рассказал его отец, который в свою очередь ссылался на своего отца, а уж тому ли не знать, как было дело: ведь он и был тем китом!
Мы пришли к выводу, что орешек будет нелегко раскусить. Не просто это — уговорить пасхальца проводить вас в такое место, которое охраняют бесы и злые духи. Патер Себастиан предложил мне взять у него святой воды — пасхальцы верят в ее силу, может быть они расхрабрятся, если мы окропим вход в пещеру? Да нет, пожалуй, патеру не стоит открыто вмешиваться в эту историю. Он сам признал, что кому-кому, а уж ему-то местные жители вряд ли станут поверять такие секреты. Но мы, конечно, будем поддерживать с ним непрерывную связь, он примет меня хоть среди ночи, если мне удастся побывать в тайной пещере.
Меня ставило в тупик это дикое суеверие разумных пасхальцев, но потом я вспомнил про наш собственный мир. Разве нет у нас двадцатиэтажных домов без тринадцатого этажа или самолетов, где за двенадцатым местом сразу следует четырнадцатое? Значит, кто-то верит, что число «13» заколдованное, с ним связан приносящий несчастье злой дух. Вся разница в том, что мы его не называем недобрым аку-аку… Разве нет людей, для которых дурная примета рассыпать соль, или разбить зеркало, или встретить черную кошку? Они, эти люди, верят в аку-аку, хоть и не пользуются этим словом. Так стоит ли поражаться тому, что обитатели самого уединенного в мире островка подозревают своих пращуров в колдовстве и верят, что тени предков, бродят среди их гигантских скульптурных портретов, которые даже мы, европейцы, во всеуслышание называем таинственными. Если сытый черный котишка, средь бела дня мирно шествующий по дороге, на кого-то нагоняет суеверный страх, что же тогда говорить о скелетах и черепах в мрачных подземельях острова Пасхи!