Тиндвил кивнула.
– Кваан так поступил, поскольку боялся того, что произойдет, если Аленди возьмет силу Источника себе.
Тиндвил подняла указательный палец:
– Вот! Почему он этого боялся?
– По-моему, вполне разумный страх.
– Слишком разумный, – подчеркнула Тиндвил. – Или, скорее, исключительно разумный. Но скажи мне, Сэйзед, когда ты читал дневник Аленди, не возникло ли у тебя ощущение, что он был человеком, способным присвоить чужое?
– Наоборот, у меня сложилось как раз противоположное впечатление. Что и превращает дневник в загадку: почему человек, писавший его, вдруг оказался на такое способен. Что в итоге и позволило Вин догадаться, что Вседержитель вовсе не был Аленди, а был Рашеком, его носильщиком.
– И Кваан говорит, что отлично знал Аленди, – задумчиво произнесла Тиндвил. – Более того, вот этот самый текст содержит несколько комплиментов в адрес Аленди. Он вроде бы назван хорошим человеком.
– Да. – Сэйзед принялся отыскивать нужное место в тексте. – Вот: «Он хороший человек – несмотря на все случившееся, он хороший человек. Способный на жертвы. По правде говоря, все его поступки – все смерти, разрушения и горести, коим он стал причиной, – глубоко его ранили».
– Итак, Кваан хорошо знал Аленди, – начала подытоживать Тиндвил, – и был о нем высокого мнения. Предположительно, он также неплохо знал своего племянника Рашека. Понимаешь, в чем тут проблема?
– Зачем подсылать юношу с необузданным нравом, завистливого и ненавидящего, – подхватил ее мысль Сэйзед, – чтобы убить хорошего, достойного человека? Странное решение.
– Именно.
– Но Кваан говорит, будто он сомневается, что если Аленди достигнет Источника Вознесения и возьмет силу, то потом во имя большего блага отдаст ее.
– Бессмыслица получается, – покачала головой Тиндвил. – Кваан несколько раз пишет о том, как он боится Бездны, а потом пытается расстроить план по ее обезвреживанию и, как ты уже сказал, посылает полного ненависти молодого человека, чтобы убить уважаемого и, предположительно, мудрого правителя. Кваан практически сам устроил так, чтоб Рашек взял силу. Уж если было такой проблемой отдать ее Аленди, почему он не боялся, что ее может присвоить себе Рашек?
– Возможно, мы просто видим все с ясностью, которая приходит лишь к тем, кто изучает уже случившиеся события, – предположил Сэйзед.
– Мы что-то упускаем. Кваан очень рациональный, даже излишне рациональный человек – это видно по его рассказу. Он был тем, кто открыл Аленди, и был первым, кто назвал его Героем Веков. Почему же потом он пошел против Героя?
Кивнув, Сэйзед пролистал скопированный им текст в поисках нужного отрывка:
«Я стал легендарной личностью – Вестником, пророком, который должен был отыскать Героя Веков. Отказаться тогда от своих слов означало отказаться от нового статуса, признания со стороны других людей».
– Должно было случиться что-то неожиданное, – рассуждала Тиндвил. – Что-то заставившее Кваана пойти против друга, источника собственной славы. Причем задело настолько сильно, что он захотел рискнуть и воспротивился самому влиятельному правителю в мире. Что-то здорово его напугало, раз он пошел на авантюру, послав Рашека на убийство.
Сэйзед снова пересмотрел свои заметки:
– Кваан боится и Бездны, и того, что случится, если Аленди заберет силу. В то же время будто не может решить, которая из двух опасностей страшнее, причем ни одна из них не описана в повествовании достаточно подробно. Однако я вижу, в чем тут проблема. Тебе не кажется, что всеми этими противоречивыми аргументами Кваан на что-то намекал?
– Возможно. Просто сведения такие скудные. Трудно судить о человеке, не зная, как он жил!
– Похоже, мы слишком увлеклись. Сделаем паузу?
– Нет времени, – покачала головой Тиндвил. Их взгляды встретились. – Ты ведь это тоже чувствуешь?
Сэйзед кивнул:
– Город скоро падет. Силы, которые окружают его… войска, колоссы, гражданские беспорядки…
– Боюсь, все будет намного страшнее, чем надеются твои друзья, Сэйзед. Они, похоже, верят, что можно просто продолжать трюкачество.
– Они очень жизнерадостные, – улыбнулся террисиец. – И не привыкли проигрывать.
– Это будет хуже революции. Я изучала, Сэйзед, я знаю, что происходит, когда завоеватель входит в город. Погибнут люди. Множество людей.
От ее слов Сэйзед ощутил озноб. Обстановка в Лютадели была напряженной: город по-настоящему почувствовал, что находится в состоянии войны. Если с благословения Ассамблеи какая-то одна армия войдет, другая наверняка кинется на штурм. Стены Лютадели окрасятся багровым, когда наконец-то закончится осада.
И Сэйзед боялся, что конец уже совсем-совсем близко.
– Ты права, – сказал он, возвращаясь к заметкам на столе. – Мы должны продолжать работу. Должны узнать все, что сможем, о мире до Вознесения, чтобы ты поняла подоплеку событий.
Террисийка кивнула с решимостью фаталиста. Это задание нельзя было выполнить в оставшееся у них время. Расшифровка значений в скопированном тексте, сравнение с дневником и соотнесение с реалиями эпохи было научным предприятием, которое требовало неустанной работы на протяжении многих лет.
У хранителей накопилось достаточно много знаний – в данном случае слишком много. Они собирали и передавали записи, истории, мифы и легенды на протяжении веков. Иному хранителю требовались годы для того, чтобы воспроизвести собранные сведения новому посвященному.
К счастью, к информации прилагались индексы и аннотации. Сверх того, шли заметки и персональные указатели, которые делал каждый хранитель. Правда, они лишь помогали понять, как много на самом деле сведений содержится в метапамяти. Сам Сэйзед всю жизнь читал, запоминал и индексировал религии. Каждую ночь перед сном он прочитывал отрывок какой-нибудь записи или истории. Наверное, он был самым крупным специалистом по религиям до Вознесения, но даже он чувствовал себя так, словно знал совсем мало.
Проблему усугубляла ненадежность информации. Бо́льшая ее часть происходила из устных источников – рассказов простых людей, которые изо всех сил старались вспомнить, какими были когда-то их жизни или как жили родители их родителей. Орден хранителей основали только в конце второго века царствования Вседержителя. К тому времени многие религии в своей неискаженной форме уже были уничтожены.
Сэйзед закрыл глаза, вытащил из медной метапамяти еще один индекс и начал его изучать. Времени и впрямь оставалось немного, но он и Тиндвил, как истинные хранители, привыкли начинать дела, заканчивать которые придется кому-то другому.
* * *
Эленд Венчер, бывший король Центрального доминиона, стоял на балконе своей крепости, оглядывая огромный город Лютадель. Несмотря на то что первый снег еще не выпал, здорово похолодало. Эленд застегнулся на все пуговицы, но накидка не защищала лицо. Щеки мерзли, плащ хлопал на ветру. Над городом зловещей тенью собирался дым из печных труб, постепенно таявший в пепельно-красном небе.