Я восхищена тем, что мой голос звучит нормально, несмотря на потрясение и ярость. Я даже представить себе не могла, что Блейк может быть таким жестоким.
— Я совершенно серьезно, — говорит он и машет рукой куда-то на север. — Они уже расставляют аппаратуру.
— Зачем ты это делаешь? — спрашиваю я.
Дэвид Леттерман снимает в Нью-Йорке, поэтому я точно знаю, что Блейк врет. Только не понимаю зачем.
— Спутниковая съемка, — говорит он.
— Чушь собачья. Леттерман такими вещами не занимается.
— Но сейчас он именно это и делает, — пожав плечами, отвечает Блейк.
Я молча смотрю на него, потому что на самом деле не уверена, врет он или говорит правду. Если честно, не могу представить, зачем ему все это.
— Очевидно, продюсерам пришла в голову идея: поскольку в предыдущем интервью говорилось, что это моя первая роль в кино, второе нужно снять на съемочной площадке, среди декораций.
— Хм. — Я облизываю губы и пытаюсь взять себя в руки. — И ты решил, что это будет здорово? Или это Эллиот придумал? Тогда мне ясно, что вас так завело. Про твое первое интервью столько писали и говорили, что второе должно вознести тебя к небесам. Жаль, что у тебя нет новой подружки. Ты мог бы бросить ее прямо на глазах у миллионов телезрителей, и тогда твой рейтинг подскочил бы еще выше.
— Проклятье, Деви. Я не бросал…
— Даже не начинай.
— Деви…
Его голос звучит резко, словно предупреждение. Но мне наплевать. В формальном смысле, возможно, он порвал со мной не на телевидении перед миллионами зрителей, но мне все равно больно. А еще я чувствую себя униженной.
— Уходи.
В горле у меня застрял комок, и на глаза навернулись слезы. Если он не уберется немедленно, я потерплю поражение. А я не хочу, чтобы он знал, что я все еще схожу по нему с ума. Потому что я продолжаю любить Блейка Этвуда.
— Ну послушай же меня. Я думал, мы могли бы…
Я поднимаю руку.
— Уходи!
На его лице сменяется множество различных выражений, да так быстро, что я не в состоянии определить хотя бы одно из них, потом лицо становится непроницаемым, и Блейк поднимает руку в прощальном жесте.
— Отлично. Я уйду.
— Вот и хорошо.
Он поворачивается так, словно имеет полное право легко и непринужденно войти ко мне и бросить к моим ногам бомбу. Неожиданно меня охватывает такой гнев, что все остальные чувства отступают.
— Ах ты, сукин сын! — ору я, хватаю пакетик с «Фиг ньютонами» и швыряю в него.
Но слишком поздно. Он уже ушел, и пакетик попадает в дверь.
Меня переполняют эмоции, я вся дрожу. Из глаз льются слезы, текут теплыми струйками по щекам. Слезы по тому, что могло бы быть у нас с ним и что мы потеряли.
Но еще это слезы ярости и ощущения, что я потерпела поражение. Потому что наши отношения закончились на этих съемках. Без всякого предупреждения. Без малейшего намека на то, что ему в них что-то не нравится.
Ба-бах! И все.
А теперь он решил дать интервью здесь, на съемочной площадке?
И благородно предложил мне принять в нем участие?
От этой мысли внутри у меня все сжимается и возникает горячее желание нанести ответный удар. Я должна что-то предпринять.
Возможно, сначала я неохотно вернулась в рекламные игры, но я в них участвую и, можете не сомневаться, отлично умею разговаривать с репортерами.
Я выпрямляюсь, в моем теле бушует адреналин, подогреваемый яростью. Пора достать красные лодочки на шпильках и поговорить с ребятишками от Леттермана.
Я не изображала диву вот уже несколько лет… но это вовсе не значит, что я забыла, как это делается.
— Я нашла лимоны! — Запыхавшаяся Сьюзи бежит рядом со мной, размахивая на ходу сеткой с лимонами. — Только они отдельно от «Эвиан».
— Ничего, — говорю я, не замедляя шага. — Учитывая мое теперешнее настроение, я вполне могу съесть лимон и без ничего.
— Ой!
Она настолько потрясена моим заявлением, что мне становится ее жалко.
— Давай их мне, — говорю я и тянусь к сетке с лимонами. — И можешь идти домой, если хочешь. Кстати, у тебя нет парочки гнилых помидоров?
Я не могу удержаться от последних слов, хотя они, похоже, окончательно ставят Сьюзи в тупик.
— Ладно, неважно. Правда. Увидимся завтра.
— Хорошо. — Она делает шаг назад, останавливается и кивает в ту сторону, куда я направляюсь. — А что с Блейком?
— В каком смысле? — с опаской спрашиваю я.
— Там установили свет и разные приборы для интервью, а теперь их убирают.
— И что?
— Мне кажется, интервью не было.
Ее слова заставляют меня остановиться.
— Думаю, ты ошибаешься. Наверное, они уже закончили.
— Ну, не знаю, — говорит она. — Может быть.
Не слишком информативно, но в данном конкретном случае я не могу ее винить.
Видимо, Сьюзи не хочется рассуждать на эту тему, потому что она уносится прочь, причем у нее в ее теннисных тапочках это получается быстрее, чем у меня в моих кроваво-красных лодочках. (Да, я не стала переодеваться. Я в плотно облегающих потрепанных джинсах, купленных на благотворительном аукционе, в белой блузке с глубоким вырезом, который резко контрастирует со скромной тканью в мелкий рисунок, и в любимых туфлях «Прада». Я намерена вступить в сражение и должна выглядеть на все сто.)
Глядя вслед Сьюзи, я замечаю Эллиота, стоящего возле костюмерного трейлера. Увидев меня, он быстро направляется в противоположную сторону, но со мной такие штучки не проходят.
— Эллиот! — кричу я уверенно. — Подожди секунду.
Это приказ, а не просьба. Правда, я хороша?
— В чем дело, мисс Тейлор? — спрашивает он и смотрит на часы. — Я опаздываю.
— Я тебя не задержу. Хотела только спросить, где проходит интервью Блейка с Леттерманом. Я подумала, что для нашего фильма будет очень даже неплохо, если они снимут нас вместе.
Я одариваю его самой ослепительной на свете улыбкой. Фальшивой, разумеется, и он это знает. Естественно, я ожидаю такого же фальшивого, но вежливого ответа.
— Ах ты, коварная дрянь, — шипит он, а это совсем не вежливо. — Что ты ему сказала в трейлере? Что, черт тебя подери, ты сделала?
— Ты спятил? Я ничего не делала!
Его возмущение совершенно сбивает меня с толку. Мы с Эллиотом никогда особенно не ладили (я думаю, что он жулик, а он считает, что мое имя стоит слишком низко в списке знаменитостей для его нового и так быстро прославившегося клиента). Поэтому я не ожидала, что он обрадуется, услышав мое предложение. Но это… Он просто сошел с ума!