Не сейчас. Стыд заткнул ей рот – стыд, который всегда стоял у нее на пути.
– Давай, – прошептала Жанетт, – придвигайся поближе ко мне.
София прижалась спиной к Жанетт. Она сжалась, как ребенок, и закрыла глаза, наслаждаясь близостью, теплом и спокойным глубоким дыханием позади себя.
Ей хотелось уснуть вот так. Но еще надо было кое-что сказать.
– Пару вечеров назад я видела Каролину Гланц.
– Это которая звезда? – Жанетт потерлась носом о шею Софии.
– И порноактриса, – добавила София. – Она какое-то время ходила ко мне на терапию. Мы столкнулись… – София запнулась. Она не могла рассказать, что это случилось в гостинице, тогда пришлось бы все объяснять. К тому же там, в гостинице, была не она. Там была Виктория. – Да, так мы столкнулись друг с другом в центре. Каролина рассказала, что на днях выходит ее книга. Откровенная автобиография.
– Вот как. – У Жанетт был сонный голос.
– Да, определенно очень откровенная. Среди прочего она рассказала, что у нее была связь с одним полицейским, который продавал детскую порнографию. Я не знаю, верить ли ей. Она несколько мифоманка.
– Зловеще. – Жанетт как будто опять проснулась. – Это кто-то из полиции Стокгольма?
– Не знаю. Она не сказала, но, наверное, да, она ведь здесь живет.
– И это имя она собирается обнародовать в своей биографии? Она заявляла на него?
– Вряд ли. Нет, не заявляла. Но знаешь, очень велика вероятность, что речь идет о некоем пиар-трюке, чтобы раскрутить книгу.
– Да, я понимаю, как могут обстоять дела с продажей скандальной книги. – Жанетт зевнула. – Заявление в полицию одновременно с презентацией книги – и оп! – имя Каролины Гланц у всех на устах.
– Весьма правдоподобно…
Они полежали молча, и скоро София заметила, что Жанетт уснула. София прислушалась к спокойному дыханию подруги.
Сама она некоторое время лежала без сна, но когда заснула, дремота ее была по большей части беспокойной. Это состояние – ни сон, ни бодрствование – она переживала уже много раз.
Она покинула тело, скользнула вверх по стенам и легла на потолке.
Спокойное, приятное ощущение – словно она покачивается в воде. Повернув голову, София увидела себя и Жанетт на кровати, каждый мускул ее тела был твердым. Приятное ощущение тут же перебила паника.
Она вдруг снова оказалась в кровати, не в состоянии пошевелиться, словно ее парализовало каким-то ядом. Она поняла, что на ней кто-то сидит; неописуемая тяжесть не давала ей пошевелиться, не давала дышать.
Потом чужое тело оставило ее, и хотя София не могла повернуть голову и посмотреть, так ли это, она угадала, что тело у нее за спиной встало с постели и исчезло из комнаты, словно летучая тень.
Ощущение паралича прошло так же внезапно, как пришло. София снова могла дышать. Она пошевелила пальцами, потом руками и ногами. Услышав рядом с собой глубокое дыхание, она поняла, что полностью проснулась, и успокоилась. Чтобы обрести себя, ей понадобится поддержка Жанетт.
Когда же все началось? Когда проявилась ее первая внутренняя личность? Вероятно, еще в ранней юности, поскольку диссоциация – это детский защитный механизм.
София искоса взглянула на часы. Начало пятого. Уснуть уже не удастся.
Гао, Солес, Трудяга, Аналитик и Зануда – их можно вычеркнуть, она их разгадала. Все они сыграли свои роли до конца.
Остались Рептилия, Лунатик и Девочка-ворона. С ними было сложнее, так как они стояли ближе к ней и не были срисованы с людей из ее окружения. Они были она сама.
Вероятнее всего, следующая фигура на выбывание – Рептилия. Поведение этой субличности диктовалось простой, исходящей из примитивных инстинктов логикой. Следует очистить конструкцию, разобрать ее и проанализировать.
Изъять ее – и тут же встроить в себя.
София Цеттерлунд, думала она. Я должна поехать в Мидсоммаркрансен, увидеться с ней. Вдруг она поможет мне вспомнить, как я использовала субличности, когда была ребенком и подростком. Но смогу ли я поехать туда?
И если поеду, будет ли там София или Виктория?
Или будет как сегодня? Обе синхронно?
Она еще немного полежала, а потом осторожно встала и начала одеваться.
Ей надо двигаться дальше, надо излечиться, и нельзя делать это так, одной в темноте.
Ей надо домой.
Она оставила Жанетт записку на тумбочке, закрыла за собой дверь спальни и вызвала такси.
Либидо, думала она, сидя за кухонным столом в ожидании машины. Движущая сила жизни – когда она иссякает? Из чего состоит ее собственное либидо? Ее голодное пламя?
София рассматривала муху, ползавшую по кухонному окну. Если бы она мучилась от голода, а есть было бы нечего, кроме этой мухи, – смогла бы она съесть ее?
Сначала был виден только угол черного пластикового мешка. Потом стало ясно, что надо звонить в полицию. Звонить в полицию предстояло женщине, в начале пятого возвращавшейся из ресторанчика домой. Поздно, конечно, но женщине это было все равно, поскольку два года назад ее уволили из дома престарелых в Далене, так что ей было наплевать на такие банальности, как поздний отход ко сну и зона ответственности.
Вечер закончился не так, как она надеялась, и теперь она стояла, полупьяная и разочарованная, на причале Норра-Хаммарбюхамнен недалеко от Сканстулля – рукой подать до парома в Шиклу – и смотрела, как в воде покачивается черный мешок.
Сначала она решила, что наплевать ей на мешок, но почти тут же вспомнила детективные сериалы, которые смотрела по телевизору, а именно эпизоды, где какой-нибудь прохожий находит труп. Поэтому женщина встала на колени и потянула мешок к себе. По той же банальной причине она осторожно расстегнула мешок и, к своему изумлению, увидела, что ее предчувствия оправдались.
В мешке виднелась сморщенная человеческая рука.
Запястье с костью.
На увиденного в первый раз в жизни убитого человека ее собственное тело среагировало непредсказуемым образом.
Первым делом она подумала: это, должно быть, кукла, которая изображает ребенка и которую попортила вода. Когда она увидела, что это не кукла, что глаза мальчика вырезаны, часть языка как будто откушена, а лицо искусано, ее вырвало.
Потом она позвонила в полицию.
Сначала ей никто не поверил, и ей потребовалось семь минут, чтобы убедить оператора в службе экстренного вызова, что она говорит правду.
Закончив разговор, она посмотрела на телефон и увидела, что он весь покрыт ее рвотой.
Женщина села на причал, покрепче ухватила мешок, чтобы он точно никуда не делся, и принялась ждать.
Она знала, что держит, но притворялась, будто это что-то другое. Пыталась забыть только что виденное. Лицо ребенка, изорванное зубами другого человека.