― Кажется, я не понимаю тебя.
― Ты видишь воду, но не видишь реку.
― Какую реку? — спросил Дэниэлс. Но смех Алессии растаял. Как будто он всего лишь приснился ему.
― Какую реку? — переспросил Вагант. Джон пришел в себя.
― Я думал вслух.
― Здесь нет рек. Те, что были когда-то, давно забраны в трубы и теперь текут под землей.
― И кто знает, быть может, они уже снова стали чистыми.
― Вот именно — кто? И я бы еще добавил: кому до этого есть дело? Постарайся сосредоточиться, священник. Мы вступаем на вражескую территорию.
― Откуда ты знаешь?
Вагант направил электрический фонарик в глубину туннеля и показал пальцем на предельно недвусмысленный знак. Перед ними стоял вырванный с корнем турникет, на одну из осей которого надели череп. В череп вбили дюжину проржавевших гвоздей, составлявших ужасающий, богохульный нимб.
Под этим предупредительным знаком висела надпись на итальянском, гласившая:
ДЕРЖИТЕСЬ ПОДАЛЬШЕ
ЗАПРЕТНАЯ ЗОНА
Под ней располагался ряд китайских иероглифов, которые ни один из присутствующих не мог прочесть.
Крисмани покинул голову колонны и подошел к ним.
― Плохо дело, — прошептал он. — Я не знал, что они успели распространить свою сферу влияния до станции Пагано.
― Распространить свою сферу влияния? Кто?
― Лос Чинос. Похоже, у нас неприятности. Серьезные неприятности.
Китайское присутствие в Милане восходило к 1920-1930 годам, когда некоторое количество иммигрантов — бродячих торговцев из уезда Вэньчэн в провинции Чжэцзян — прибыло в Милан из Франции в поисках новых рынков сбыта. Впоследствии, когда на их родине к власти пришла коммунистическая партия, миграционный поток из Китая прервался, но возобновился в 1979 году. Перед тем, как произошел ядерный апокалипсис, китайская община Милана насчитывала — по крайней мере, согласно официальным данным — более десяти тысяч постоянных членов и концентрировалась в основном на улице Паоло Сарпи, в так называемом миланском чайнатауне.
Однако название «Лос Чинос», как пояснил Крисмани, появилось уже после Страдания, когда китайская община сперва встретилась, а затем слилась с южноамериканской, жившей до катастрофы в районе центрального вокзала. В результате смешения возникло невообразимо агрессивное городское племя. В рядах Лос Чинос было больше латиноамериканцев, чем китайцев, но их главари по-прежнему назывались лаобань, что на китайском означает «начальник», «хозяин». Эквадорская группировка «Latin King» смешалась с Триадами [17] , набрав при этом солдат из всех местных миноритарных групп, от филиппинцев до перуанцев. Они контролировали станции Москова, Ланца и Кардона.
Эта информация дорого обошлась городу Железных врат, как в смысле денег, так и в отношении человеческих потерь. Она была далеко не исчерпывающей.
― Мы не знаем, сколько их и где находится их столица, — пояснил Крисмани, — но это самые проклятые сукины дети города после Сынов Гнева. Видимо, они начали экспансию — черт знает, с чего бы. На станциях Пагано и Кончилационе совершенно нечего ловить...
― Они ваши враги?
― Нет. Как я уже сказал, мы никогда не сталкивались с ними. Но, учитывая, что они никому не друзья, можно точно сказать, что и не нам тоже.
― Есть ли какой-нибудь способ избежать встречи с ними? — спросил Дэниэлс.
Крисмани отрицательно покачал головой.
― Мы вступили на их территорию. Одно это уже равнозначно объявлению войны.
― Вот дерьмо, — прорычал Вагант.
Потом, повернувшись к своим солдатам, сказал:
― Будьте начеку, ребятки. Мы на индейской территории.
― Индейская территория... Что это значит?
В голосе Алессии слышалось детское любопытство.
― Это такое выражение, которое использовалось в одной очень давней войне, — рассеянно ответил Джон. — Войне, которая шла очень, очень много лет назад.
― Ты что, сам с собой разговариваешь? — спросил его Вагант.
Джон покраснел. Он опять не заметил, что говорит с Алессией вслух.
― Постарайся не зевать, — сказал начальник разведчиков.
«Нет, — поправил себя Джон, — не начальник разведчиков, а глава Города, с тех пор, как умер Управляющий».
― Я велел Даниэле прикрывать тебя, но даже она не способна сотворить чудо, если...
В это мгновение разразился ад.
Разорвав темноту, единичные выстрелы и очереди молниями осветили пространство подземной станции. Из-за сгоревшего вагона шел заградительный огонь, столь же интенсивный, сколь и неэффективный. Солдаты двух городов ответили на этот беспорядочный обстрел точным и прицельным огнем. В свете фонариков, закрепленных на автоматах и ружьях, было видно, как поверхность вагона покрывается отверстиями. Рикошетные выстрелы попадали в стены, от которых летел град осколков, не менее опасных, чем сами пули.
― По краям! Продвигайтесь вперед по краям! — приказал Вагант, лично ведя атаку, целью которой была правая сторона вражеской баррикады. Через некоторое время Крисмани с двумя помощниками установили тяжелый пулемет и начали уничтожать его огнем вагон и все, что находилось за ним. Создавалось впечатление, что ржавый металл плавится, обнажая разодранное дымящееся мясо нападавших.
― Прекратить огонь! — приказал Крисмани. — Не стрелять!
Прозвучало еще несколько единичных выстрелов, после чего наступила полная тишина. Запах пороха смешался с запахом взорванного цемента и крови. Особенно крови. Металлический, первобытный запах.
Вагант подошел к Крисмани.
Они вместе осмотрели лучше всего сохранившиеся трупы, обследуя их карманы и экипировку.
Мертвых было семеро. Установить это удалось только путем подсчета количества рук и ног в горелом месиве мяса и костей.
― Это не Лос Чинос, — заключил Крисмани.
― Ты уверен?
― Ну а какого ж хрена? Ты только посмотри на рожу этого придурка.
Он показал на один из трупов. Мужчина средних лет со светлой бородой и гнилыми зубами. Половина его лица была выкрашена голубой краской.
― Это один из Альберти.
― Альберти? Кто это? — спросил Джон.
― Это военная элита группы, которая называет себя Истинными Миланцами. А Альберти они называются по имени их легендарного героя.