Но в этот момент одна женщина из солдат Бонолы тоже встала между взводом и детьми.
В воздухе царило колоссальное напряжение.
Только Маркос и трое охранявших его Чинос, казалось, развлекались, следя за происходящим.
― Они сожрали наших детей! — закричал раввин. — Они должны быть наказаны! В Талмуде сказано: «Кто милосерден к жестоким, тот станет жестоким к милосердным».
Женщина покачала головой.
― У тебя был сын, Самуэль. Я потеряла двоих.
Она взяла ребенка из рук Дэниэлса и прижала его к груди.
Другие женщины начали выходить из толпы и подходить к детям.
Расстрельная команда разошлась.
― Бог требует, чтобы правосудие свершилось! — вскричал раввин. Он выхватил пистолет и направил его на одного их малышей.
Джон посмотрел ему в глаза.
― Это не правосудие. Это месть, Самуэль. И я говорю тебе, что мы уже достаточно отомстили. Сыны Гнева мертвы.
― Не все!
― А я говорю, что все. Эти дети не имеют к ним никакого отношения. Мы сегодня уже убили слишком много невинных.
Женщина кивнула. Крепко прижимая к себе ребенка, она повернулась к солдатам из своей группы.
― Это мой сын, — сказала она.
Ее примеру последовала еще одна женщина, а за ней мужчина, один из сержантов двух городов.
― Это моя дочь.
― Это мой сын.
В конце концов у стены остался только Джон Дэниэлс. Он посмотрел Самуэлю в глаза.
― Видишь? Сыны Гнева мертвы. Их больше нет. И никто не хочет занимать их место. Когда ты рассказывал мне о своем обращении в иудаизм, ты процитировал одно место из Талмуда. Ты сказал, что эти слова тебе нашептал снег в тот момент, когда ты был в отчаянии. Но ты процитировал их не целиком. Только часть: «Не считай невероятным любое развитие событий». Но целиком эта фраза звучит так: «Никого не осуждай и не считай невероятным любое развитие событий».
Больше он не сказал ни слова.
Раввин смотрел на толпу расширенными от возбуждения глазами.
― Вы с ума сошли? Вы хотите взять домой этих монстров?
Солдатка из Бонолы повернулась к нему. Ребенок, которого она держала на руках, испуганно смотрел на Самуэля.
― Я не вижу здесь никаких монстров. Если ты видишь их, значит, они у тебя внутри.
Раввин застыл в неподвижности. Казалось, он в одно мгновение постарел на двадцать лет. Пистолет выпал из его руки.
― Вообще-то, один монстр еще остался, — неожиданно прокричал голос из толпы наблюдающих.
Все обернулись.
Маркос стоял, целясь в Васко. В свете фонариков лицо Чиноса в противогазе выглядело, как бесовская рожа.
Из автомата Калашникова вырвалась очередь. Три пули попали Васко в грудь, и она взорвалась костями и кровью. Еще три выстрела вылетели в воздух. Васко пошатнулся. Он удивленно смотрел на свою разодранную грудь.
Потом его голубые глаза закатились. Гигант упал на колени, а потом рухнул на пол, как пораженное молнией дерево.
Маркос, красуясь, вышел вперед.
Его бронежилет снова был на нем. Трое телохранителей защищали его со всех сторон. Он чувствовал, что в его жизни начинается новый период. Период могущества и славы.
Он перешагнул через только что поваленное им гигантское тело и встал перед толпой.
― Теперь, говорю я вам, правосудие свершилось. Теперь, когда этот каннибал уничтожен. На его губах была кровь наших детей.
Джона чуть не стошнило от лицемерия этого червя.
Раскинув руки, Маркос медленно оглядел всех стоявших перед ним людей.
― Теперь вы можете возвращаться на свои станции, гордясь успехом нашего великого крестового похода. Возвращайтесь и расскажите тем, кто оставался дома, что Сыны Гнева больше не потревожат их, как скоро не потревожат и Монстры ночи.
― Что ты имеешь в виду? — спросил его Джон.
― Я имею в виду, что теперь у нас есть оружие, при помощи которого мы сможем навсегда избавиться от них. Мы сможем очистить Милан от этой чумы.
― Но именно это хотели сделать Сыны Гнева! Именно этому мы пришли помешать! — возразил Джон.
Маркос ответил с насмешкой:
― Твои Монстры должны были помочь нам, а они что сделали? Ничего. Ничего. Они бы дали нам умереть и пальцем не пошевельнули, чтобы спасти нас, когда мы были на волоске от смерти.
Джон искал глазами Ваганта, единственного человека, который мог противостоять Маркосу. Но начальник разведчиков поднялся на верхние этажи в поисках снайпера, расстрелявшего первую штурмовую волну.
Альберти с нескрываемым наслаждением любовались происходящим. Споры и сведения счетов были их родной стихией.
Единственным, кто решился оказать сопротивление принцу Чинос, был Дэниэлс.
Он закрыл глаза. Наклонил голову.
«Ты знаешь, что сказать», — произнес в его голове голос Алессии. А потом голос Монаха добавил шепотом: «Не время быть простыми, как голуби, — время быть мудрыми, как змии» [31] .
Джон открыл глаза и медленно поднял голову.
Голос лился из его груди, как чистая прохладная вода. Он направил указательный палец на грудь Чиноса.
― Ты говоришь о монстрах. Говоришь, что они не помогли нам. Я скажу тебе, что они сделали. Сегодня мы одержали победу. Враг сокрушен и больше не представляет опасности. Если бы Создания ночи помогли нам, эта победа не была бы нашей. А так мы победили сами, не прибегая к их помощи. Мы объединили свои силы, и наши четыре общины соединились в одну. Я утверждаю, что именно это и есть главное, настоящий результат этого длинного дня. Ты думаешь, что убил монстра. Но на самом деле ты убил одного из нас. И это делает тебя убийцей.
Карлос поднял ствол своего автомата. Дэниэлс решил не обращать на это внимания. Он сделал глубокий вздох и продолжил:
― Теперь ты хочешь заполучить бомбу и истребить Созданий ночи. Разрушив при этом центр Милана и вызвав смерть еще сотен, быть может, тысяч людей. А что потом? Совершив это, ты удовлетворишься сделанным?
При этих словах Альберти начали наконец слушать Джона внимательно.
― И кто может гарантировать, что ты используешь эту бомбу против тех, кого ты называешь Монстрами? Я бы на твоем месте поступил не так.
― Заткнись, священник.
― Знаешь, что я бы сделал на твоем месте? Я бы оставил ее себе и потребовал подчинения всех жителей Милана.