— Отдадут рано или поздно, я же говорил: придется потерпеть.
— Я боюсь.
— Послушай: никто не тронет твои деньги. Они в полной безопасности.
— Я не за деньги боюсь, а за себя. Он знает, что мы сделали, точно знает, и придет в бешенство. Что со мной будет?
— Может, он и придет в бешенство, лапушка, но ему не перепадет ни цента — я долго над этим работал. Тебе не о чем беспокоиться: как только тебе отдадут тело Фрэнка, ты сразу же получишь свидетельство о смерти, передашь его мне, и все твои деньги будут в полной безопасности. А пока у тебя на текущем счету вполне достаточно на жизнь.
— Я хочу вырваться отсюда, взять детей и уехать.
Раштон вздохнул и застучал ручкой по столу.
— Джулия, сиди тихо. Через несколько недель все утрясется, а если ты убежишь бог знает куда, могут возникнут подозрения.
— Ты его не знаешь.
— Верно, не знаю, но он же ничего не может сделать. Мы с тобой устроили так, чтобы он не мог заполучить твои деньги. Четыре миллиона ты ему уже отдала.
— Я ужасно боюсь, — рыдая, повторила Джулия.
На пленке опять раздался стук ручки по столу.
— Да что он может сделать — тебе же Фейган охранников нанял! И полиция от тебя не отстает, — думаешь, он не знает?
— А вдруг он заберет детей?
— Так отправь их куда-нибудь.
После этого они долго обсуждали, куда она могла бы отправить девочек. Она сказала, что у нее никого нет, кроме сестры. Тут Ленгтон и Анна склонились поближе к магнитофону: Джулия заявила, что не может отдать детей Гонор, потому что не доверяет ей. Раштон предложил отправить их с Май Лин на недельку в Диснейленд. Однако любое его предложение лишь усиливало панику Джулии. Она не собиралась расставаться с детьми, и, когда Раштон заметил, что «он» не станет вредить собственным детям, Джулия пришла в ярость:
— Я тебя умоляю, они не его дети! Пойми: дети ему понадобились только для того, чтобы открыть на их имя проклятые счета в банке. Он использовал их точно так же, как меня.
Раштон вздохнул: они пошли по второму кругу. Потом спросил, угрожал ли «он» ей в ее доме.
— Он туда ни за что не сунется. Просто звонит мне.
— А где он?
Ленгтон и Анна снова наклонились поближе.
— Тебе известно, где он?
— Да нет же, ни хрена мне не известно! — закричала она.
Раштон попытался ее успокоить и сказал, что вызовет для нее такси. Она обругала его, заявив, что у нее есть охрана, которая ждет внизу. Потом они обменялись еще несколькими репликами, и Раштон пошел к двери — слышно было, как дверь открылась и закрылась, потом Раштон глубоко вздохнул и негромко выругался.
Раздались резкие звуки: Раштон выдвигал и задвигал ящики стола; потом по внутреннему телефону вызвал секретаршу, но ответа не получил и снова выругался. Ленгтон и Анна услышали, как открылась дверь и Раштон позвал какую-то Серину. В ответ — тишина. Раштон резко захлопнул дверь.
— Вот шлюха чертова! Я же сказал, что задержусь, — пробормотал он.
Пауза и звук открываемой двери.
— Где тебя…
Раштон не договорил. Дверь закрылась.
— Кто вы? Как вы сюда попали?
— Для начала я сяду, если не возражаете. — Голос был глубокий, с характерной хрипотцой курильщика и выговором человека из высшего общества.
Ленгтон взглянул на Анну — вот это подарок!
— Еще как возражаю! Как вы попали в мой офис?
— На вашем месте я бы этого не делал — положите трубку. А теперь, мистер Раштон, придется вам кое-что объяснить. Вы вмешались в мои дела. Вам известно, кто я, мистер Раштон, и я намерен получить свои деньги.
— Послушайте, ради всего святого — я не знал, что деньги вашей жены не…
— Она мне не жена.
— Я все время думал, что это ее деньги. Я все могу объяснить, каждый шаг! Собственно говоря, вот, пожалуйста, здесь у меня все папки, и вы…
Пленка зашелестела и остановилась. Ленгтон в отчаянии закрыл глаза:
— Вот черт, не вовремя.
Тут, словно по вызову, появился Джордж, ночной охранник, и принес записи с камер слежения. Сказал, что качество неважное — кассеты используются по многу раз.
— Эти очень старые — работали шесть месяцев.
— Ничего, — ответил Ленгтон, стараясь как можно скорее выпроводить Джорджа.
— Там в приемной врач и полицейские.
— Пожалуйста, Джордж, проводите их в кабинет мистера Раштона. Анна, пойди поговори с ними.
Анна хотела посмотреть, что на пленке, но Ленгтон нетерпеливо махнул рукой. Выходя, она видела, что он скрючился перед телевизором и вставляет кассету.
Анна представилась прибывшим оперативникам и врачу, которого вызвали, чтобы осмотреть труп. До того как тело увезут в морг, следовало засвидетельствовать факт смерти на месте преступления. Анна провела их в кабинет Раштона и вернулась к Ленгтону — он уже ждал ее.
— Звука нет, но этот тип вошел через пару секунд после ухода Джулии Брендон. Проскользнул внутрь, пока дверь не закрылась. Следующие несколько минут его не видно, затем он появляется на лестнице перед офисом Раштона — разговаривает с какой-то блондинкой.
— Секретаршей.
— Потом он опять исчезает из кадра, пока идет по коридору к офису.
— Покажи мне его. — Анна села рядом с Ленгтоном; ее сердце готово было выскочить из груди от волнения.
Мужчина на пленке был высок — рост не меньше чем метр девяносто два, как у Фицпатрика, — строен, широкоплеч, однако без конского хвостика. Волосы, вероятно, темно-русые, на голове бейсболка, надвинутая низко на лоб. Одет в дорогой пиджак фирмы «Хэррис Твид», джинсы и ковбойские сапоги. Идя к лифту, руки держит в карманах.
Следующий кадр — на лестнице перед офисом Раштона. Лицо опять видно нечетко; держится совершенно спокойно и раскованно, смотрит на секретаршу, пожимает ей руку, затем она поворачивается и ведет его к офису Раштона.
На следующем кадре мужчина входит в кабинет Раштона. Стоит спиной к камере, но понятно, что разговаривает с Раштоном, сопровождая речь жестами. На лице Раштона — явный испуг. Прослушав предварительно магнитофонную запись, Анна и Ленгтон знали, о чем шла речь, и теперь не отрываясь следили за развитием событий в немом варианте. Мужчина такой высокий, что занимает почти весь кадр: вот он расстегивает пиджак, продолжая говорить, небрежно снимает его; под пиджаком — черный свитер с небольшим воротничком. Держа пиджак в правой руке, он становится вполоборота к камере; затем отходит от стола и отбрасывает пиджак в сторону; бейсболка надвинута так низко, что лица не видно полностью, даже когда он смотрит прямо в камеру.