Анна Николаевна помолчала несколько секунд, потом сказала:
— Антон Старостин — мой бывший муж. Мы разошлись пять лет назад.
— Вы поддерживаете отношения?
— Нет… Какие там отношения!.. — пожала она плечами.
— Простите, но в таком разе откуда он знает о ваших нынешних делах?
Нервно поигрывая кулончиком на тонкой золотой цепочке, художница нехотя ответила:
— Мы не поддерживаем никаких отношений. Но недавно… примерно с месяц назад… мы встречались.
— Зачем?
— Ни за чем. Случайно встретились на улице. Ну и… В общем, мы поговорили. Недолго. Минут пятнадцать-двадцать.
— Расскажите-ка, пожалуйста, об этой встрече подробней, — оживился Купцов.
— Подробней? — переспросила она. — Подробней… Ну что ж. Это было…
Флешбэк
Это было около месяца тому назад. Более точно не скажу, не помню.
Я шла по Гороховой к себе в студию. Солнце вбивало длинные горячие гвозди в людей, в дома, в город… Я уже почти подходила к студии, как вдруг почувствовала на себе чей-то взгляд.
Я повернула голову и увидела Антона. Он был точно такой, как и восемь лет назад. Весь в ореоле своей «гениальности». Когда мы с ним только-только познакомились, я была студенткой, совсем еще глупенькой девчоночкой. Вот потому-то на эту его «гениальность» тогда и клюнула… Ой, да что там — совсем голову, если честно, потеряла. А ведь говорили мне подруги: «Что ты делаешь, Нюшка? Что ты делаешь? Он же подонок…» Но я так не думала. В те дни я смотрела на него, раскрыв рот, и душа моя улетала далеко-далеко… Но это было давно. Так давно, что трудно вообразить…
В общем, я почувствовала взгляд, обернулась и увидела своего бывшего муженька. Вот только сердце мое теперь, конечно же, не забилось…
— О! Привет, подружка Нюшка!
— Здравствуй, Антон…
Мы обменялись дежурными фразами и… замолчали.
Я пыталась понять, что же я чувствую, глядя на своего муженька. И поняла, что не чувствую ничего. А ведь когда-то я любила его. Любила, любила. Взахлеб, до потери памяти.
— Что ты здесь делаешь, подруга дней моих суровых?
— Иду на работу. Вернее — уже почти пришла. Вон, видишь, окна на втором этаже — это моя дизайн-студия.
— Что значит «моя»? Твоя собственная, что ли?
— Ну да. Это мне Петя помог устроить. А ты? Откуда ты и куда?
Он с ходу начал врать мне про то, что идет в издательство, где, возможно, напечатают его новую книгу… Я отлично видела, что он лжет. Но все равно — кивала, поддакивала и слушала больше из вежливости.
Антон предложил зайти куда-нибудь — попить кофейку. И я почему-то — сама уже не знаю, почему? — согласилась. И мы с ним спустились в кафе как раз под моей студией. Там такое вполне демократичное заведение с разумными ценами…
Внутри было прохладно, полутемно и малолюдно. Мой бывший муженек заказал два кофе и, конечно же, пятьдесят граммов коньяку.
Он алкоголик, он давно уже без этого не живет… Антон выпил коньяк и начал врать про трудную свою жизнь. Я слушала. Я кивала и слушала…
Он говорил то же самое, что и восемь лет назад. Даже теми же словами. Он говорил, я кивала, и постепенно у меня возникало ощущение, что не было этих восьми лет. И что снова впереди бескрайнее море лжи, унижения и мерзости.
Господи, как же мне тогда сделалось страшно и противно!..
— …Нюш! Я еще соточку закажу, а?
— Мне кажется, не стоит. Ты и так пьян.
— Ничего подобного. Я ЕЩЁ пьян. Со вчерашнего. Точнее — с позавчерашнего. Но 150 вернут меня в реальность… Нюш, ну что тебе стоит? Хочешь, из нового почитаю?
— Не хочу.
— А ты все-таки послушай! Знаешь, я ведь стал работать с совершенно новыми формами! Вот, буквально вчера написал:
Шторм стонал.
Буря ревела.
Плач маяка.
Какое дело
всем до стенания маяка?
Я тоже — стенаю.
А жизнь крепка.
Жизнь всё крепчает.
А я — слабею
Штормы.
Ветра.
Тихо фигею…
Антон сидел напротив меня. Закатив глаза, он раскачивался на стуле и словно бы завывал. Это такая типичная его манера. Вы будете смеяться, но когда-то мне это даже нравилось. Мне казалось, что именно так и ведут себя настоящие гении — словно бы впадают при чтении в экстаз. Вот только на этот раз подобное зрелище ничего, кроме тошноты и омерзения, не вызывало.
И вот, когда он наконец закончил завывать, я не выдержала и сказала ему все. Все, что о нем думаю. Сказала то, что должна была сказать много лет назад, но тогда не сказала. Потому что жалела… Зато теперь я сказала все! И то, что думаю о нем, и то, каким я вижу настоящего мужчину.
Я ожидала бурной реакции — крика, ругани, даже пощечины. Он ведь совсем не переносит критики. Антон самолюбив. Болезненно самолюбив, и даже при самом мягком укоре может взорваться…
В общем, я ожидала истерики. Но он отреагировал на удивление спокойно.
Всего лишь пьяно ухмыльнулся и сказал:
— …Чего ты, Нюшка, растопырилась-то? Чем муму сношать, дала бы в долг стольничек баксов. Разбогатею — отдам.
— ЧТО?!
Знаете, я буквально оторопела от этих его слов.
Так как ожидала чего угодно, только не этого.
— Что?
— Шучу-шучу. Дай хотя бы пятихаточку? Я верну! Честное благородное! Вот в течение месяца книжку напечатают, получу гонорар и — сразу отдам…
— …Я положила на столик купюру и сразу ушла… Вот, собственно, и все. Вот так я пообщалась со своим бывшим мужем…
— Понятно, — посочувствовал Купцов. — А какие-то его координаты у вас сохранились?
— Есть старый домашний адрес и опять же старый номер телефона. Но я совершенно не в курсе — обретается он там по-прежнему или куда-нибудь переехал.
— И то хлеб. Вы мне, пожалуйста, все это дело запишите. Прямо на этом листочке. Включая имя-отчество и данные со штампика о разводе.
— А зачем это вам?
— Думаю, что мы начнем нашу работу именно с Антона.
— Почему именно с него?
— Считайте сие своего рода интуицией, — уклончиво ответил Леонид.
Он не стал объяснять Анне Николаевне, что, когда занимаешься своим ремеслом всерьез и достаточно долго, постепенно у тебя появляются особый нюх и особый дар предвидеть развитие событий. С годами приходят опыт и умение с ходу врубиться в ситуацию, даже не зная до конца всех тонкостей и нюансов.