Девушка продолжала идти.
— Смотри! — Данилов схватил меня за руку. — Смотри!
Воздух наполнился дрожью. Дохнуло холодом. Фигурка девушки заколебалась, словно отражение в воде. Над площадкой, к которой она и шла, которую, похоже, видела куда более отчётливо, чем мы, разлилась волна бледного света. Короткая, мягкая волна — стирающая её фигуру, растворяющая краски и формы.
Когда свет померк, перед нами никого не было.
— Ворота, — хрипло сказала Маша. — Это — ворота.
— Шлюз, — поправил её Данилов. Посмотрел на меня: — Петя, я понял, что мне напоминает эта планета…
Я кивнул. Я тоже понял.
— Карантинный блок.
Может быть, это была ложная ассоциация. Я лишь раз находился в карантинном блоке, на ознакомительных курсах в училище. Мог туда загреметь и после посадки с рептилоидом, но вот… не случилось. Однако теперь вспомнился сразу и дрожащий, раздражающий свет потолочных панелей, в которые были вмонтированы бактерицидные лампы, и синтетический привкус стерильного, озонированного воздуха, и тяжёлая, густая тишина.
— Это же просто их форпост, — прошептал Данилов. — Планета, на которую позволяют сесть кому угодно! А дальше — их транспортом…
— Куда — дальше? — спросила Маша.
— Откуда мне знать? На другую планету. В подземные города. На тот свет!
— Карел, кто была эта девушка? — Я глянул на рептилоида.
— Я не знаю. Возможно — она пилот Геометров, из тех, что не вернулись отсюда. Возможно — местная.
— И ты не удивлён, что эта цивилизация — тоже человеческая?
Рептилоид посмотрел на меня со снисходительным удивлением:
— Ничуть. Если Геометры принимали тебя за агента Тени — значит этой цивилизации доступен и человеческий облик.
— А что же случилось с девушкой?
— Вероятно, Данилов прав. Здесь транспортная зона. Врата.
— И что теперь делать?
— Возвращаться. Или двигаться следом. Я предпочту войти в этот круг.
— А я бы предпочёл вернуться, — сказал Данилов. — Но это имеет смысл, лишь если согласишься и ты, Пётр.
Я смотрел на место, где исчезла девушка, и что-то во мне упорно протестовало — «не ходи!». Нет, я не думал, что мы только что наблюдали изощрённый вариант самоубийства — скорее всего это и впрямь транспортный терминал наподобие кабин Геометров.
Просто, делая шаг вперёд, мы принимали правила игры, по которым жила цивилизация Тени. Кем бы они ни были — такими же людьми, как мы, или существами, способными к метаморфозам подобно куалькуа.
Они не считали нужным охранять планету, вся функция которой сводилась к одному — служить посадочной площадкой. Может быть, чем чёрт не шутит, вдобавок здесь и впрямь осуществлялась дезинфекция визитёров…
А потом перед гостями представала разбросанная по всей суше сеть Врат. Только что нам продемонстрировали — неужели случайно?.. никогда не поверю! — как ими пользоваться. Вот и весь выбор. Входи — или убирайся.
— Это и впрямь похоже на действия сверхцивилизации, Андрей Валентинович… — сказала Маша. И дёрнулась, осознав, что обратилась к человеку, объявленному ею мёртвым.
Уж не знаю, сам счётчик догадался дать слово деду или тот потребовал этого:
— Чахленькая выходит цивилизация, девочка. С горизонтальным развитием. Как в старых американских романах, где на каждом астероиде стояли свой бар, церквушка и шериф со звездой…
Дед издал очень натуральное кряхтение, он всё лучше и лучше управлялся с речевым аппаратом рептилоида:
— Планета, превращённая в космодром и переднюю, — это смешно. Знаешь, один старый писатель-фантаст в своё время сказал: «Галактика для меня — слишком мало. В ней всего сто миллионов звёзд. Не мой размах, я буду писать о метагалактиках…» Лучше бы он всмотрелся в одну-единственную звезду…
Данилов тихо хихикнул.
— Но должен же быть в этом какой-то смысл? — мрачно спросила Маша. — Хоть какой-то? Демонстрировать размах… нет, это слишком мелко. Зачем тогда… Андрей Валентинович?
Дед долго молчал. Наконец ответил, смущённо и неохотно:
— Маша, если я прав, то тебе не слишком понравится ответ. Он и мне чем-то несимпатичен.
Опять за старое взялся… Нет, я понимаю, всю жизнь дед зависел не от того, что действительно знает, а от того, что сможет утаить. Намёки, невнятные угрозы, пускание пыли в глаза, туманные пророчества — вот что позволило ему выйти из роли кабинетного учёного и влезть в грязное болото политических интриг.
Но хоть теперь он мог бы вести себя по-иному!
— Дед, мне идти — туда?
— Я думаю, что нам всем есть смысл войти в ворота.
— Без тебя нам всё равно не улететь, — повторил Данилов. — Я не считаю, что это будет умным поступком, но если ты идёшь… значит, стоит идти всем вместе.
Наверное, надо было смириться.
Хотя бы потому, что демонстрация силы оказалась более чем наглядной. Цивилизация такого размаха — не лучший союзник. Она вообще не годится на роль союзника, как Британской империи в пору расцвета не чета была какая-нибудь захудалая африканская колония.
— Пошли, — сказал я. — Наверное, лучше, если мы возьмёмся за руки. А тебя… Карела… понесём.
— Я не против, — согласился дед.
Подобрав рептилоида, я посмотрел на Данилова. Тот молча взял меня за локоть. Маша пристроилась к нему.
— У тебя не осталось никаких игрушек? — полюбопытствовал я.
— Нет, — ответила она. Похоже, искренне.
Хотя чем нам может помочь лазерный пистолет? Или даже прославленный аларийский ггоршш?
— Очень сожалею, что вам приходится это делать, — сказал я, когда мы неуклюже, с грацией потерявшихся младенцев, начали спускаться по склону. — Если бы…
— Да иди ты в баню, — беззлобно огрызнулся Данилов. — Теперь-то уж…
В чём заключалась неупорядоченность этого места и уж тем более — поглощение энергии, ведомо было лишь кораблю. Я ничего особенного не замечал. Даже когда мы ступили на мелкую, похрустывающую под ногами гальку, даже когда дошли до той точки, где исчезла подобно привидению незнакомка, — ничего не произошло. Данилов крепко держался за мою руку, мы топтались рядком, подобно трём идиотам, решившим быстренько научиться танцевать сиртаки. Рептилоид — даже не знаю, кто контролировал сейчас его тело, — крутил головой.