– Там, – Абигаль часто дышала, – на кочке, лежит… человек…
Спустя десять минут Португалец принёс на поляну мальчишку, лет двенадцати, в шрамах. На плече у него был пристроен подвязанный размокшей верёвкой странный, жёлтого цвета, клинок.
Альба на минуту умолк. Он смотрел в пространство перед собой, перебирая в памяти картины и события прошлого.
Капля расплавившегося воска скользнула вниз по свече. Альба машинально отодвинул от подсвечника стопку бумаг, взглянул на глубоко вздохнувшего Бэнсона. Спросил заботливо:
– Не устал?
Ночь уходила, и небо за окном уже было помазано серым.
– Что было дальше? – вместо ответа спросил, сглотнув слюну, Бэнсон.
– В другой раз расскажу, что было дальше, – сказал Альба, повернув вдруг голову к окну. – Слышишь? Серые братья приехали.
– Нет, – удивлённо ответил Бэнсон, – не слышу. – Но, безгранично доверяя чутью и слуху мастера Альбы, поднялся из кресла: – Пойду ворота открою.
– Не нужно, – Альба приподнял ладонь над столом. – Они уже здесь.
Бэнсон готов был поклясться, что не стучали въездные ворота, и не хлопала дверь внизу, и шагов по коридору не было слышно. Истина требует заметить, что этих звуков действительно не было, даже скрипа половиц в коридоре. Просто раскрылась вдруг дверь, и в неброско освещённый кабинет вошли две фигуры в длинных, до пят балахонах. Капюшоны их были откинуты. Бэнсон увидел, что один из них – глубокий старик, заметно старше Альбы, а второй – крепкого сложения монах в возрасте достаточно зрелом.
– Как я рад тебя видеть! – воскликнул старик, но, к глубочайшему изумлению Бэнсона, направился именно к нему, а не к Альбе.
Бэнсон, стараясь не сгибать ногу, встал из кресла, а старик подошёл и радостно обнял его. “Обознался”, – решил Бэнсон, но старик отстранился на длину вытянутых рук (его тёплые сухие ладони сжимали мощные Носороговы локти), взглянул с улыбкой в его лицо и проговорил уже знакомую Бэнсону фразу:
– Здравствуй, размахивающий сундучком!
Бэнсон непонимающе сдвинул брови, но тут же вспомнил:
– Мадрас? Ночь, Мадрас, шайка Цинногвера! Да? Вы были там?
– Нет, уважаемый Носорог. Но мне много рассказывали. Если бы вы знали, сколько жизней людских вы спасли тем, что выстояли те пять минут, за которые мастер успел до вас добежать!
Здесь он отстранился и повернулся к Альбе, который пожимал руки второму пришедшему.
– Здравствуй, Альба! – сказал старик каким-то неподражаемо светлым и добрым голосом.
– Мастер Йорге! – тихо, с радостью произнёс Альба и подошёл для приветствия, но не с поднятыми для пожатия руками, а опустив руки к полу, вдоль тела. Он склонился к плечу обнявшего его старого монаха, как сын к любящему отцу.
– Как же вы оказались в Лонстоне?
– В Плимуте, Альба. А в Плимут примчался специальный гонец, чтобы сообщить про вас.
Все прошли и устроились в креслах.
– Какой прекрасный выдался час! – произнёс Йорге, сцепливая коричневые узловатые пальцы в замок и опуская их на колено. – Как я рад видеть тебя, Альба! В последний раз наша встреча была…
– Шесть лет назад, – подсказал Альба. – Я сам пожаловал в Эрмшир.
– Да. “Харон” вошёл в Лисью бухту, и я увидел , что ты на корабле – только где-то глубоко в трюме.
– Я сопровождал тогда Гуэбо Мадридского. Этот зверь способен был перетереть железо наручников и пройти сквозь стену каюты. На второй неделе плавания он поймал неосторожную крысу, выдрал ей лапу и её костью открыл замок на решётке.
– Эрмширские братья до сих пор с ужасом вспоминают, что натворил Гуэбо в Мадриде. Я, как только увидел, что ты – на “Хароне”, – понял, что привезли кого-то из очень опасных. А теперь, я слышал, ты поднял из гнезда и гонишь ещё какого-то паука?
– Именно паука, Йорге. И этот – самый чудовищный в моей жизни.
– Я плохо вижу его, – озабоченно произнёс Йорге. – Он что, под защитой кого-то из королей?
– Увы, мастер. Он сам любого всесильного этого мира может взять под своё покровительство. Сейчас он, наверное, самый богатый человек на всём свете. Лет двадцать назад поймал в паутину трёх крупных банкиров и объединил их капиталы. Пустил деньги в рост. Получил большие доходы. И стал устраивать гнёзда для тёмных выродков, любящих кровь. Всем “открыл” тайну бессмертия: каждый день собственноручно убивать по одному человеку, причём предельно мучительно.
– Ты полагаешь, он понимает, что делает?
– Думаю, да. Он – тёмный вестник. Пять последних лет я только и делал, что метался и уничтожал эти гнёзда. Потом увидел, что это бессмысленно, пока не пойман главный паук. Ты помнишь Томаса Локка из Бристоля?
– Разумеется, помню. Он помог тебе добраться до шайки Ци, ночью, в Мадрасе.
– Именно помог. Он и его друзья. Носорог тоже был там.
– Это известно. Эрмшир гудел тогда, как пчелиный улей! Английские безоружные моряки остановили десятерых псов Регента!
– Ну, не совсем безоружные. У Носорога, как помнится, был сундучок!
Все негромко и очень по-доброму рассмеялись. Лучистые взгляды протянулись к Бэнсону, и он покраснел, пряча глаза, стал устраивать поудобнее нездоровую ногу.
– Так вот, – продолжил начатую мысль Альба. – По Западной Англии пронёсся слух, что бедный корабельный плотник Томас Локк нашёл в южных морях чёрный жемчуг и сказочно разбогател. И в Бристоль вернулся на собственном корабле. Слух этот пришёл к патеру Люпусу, как по дрогнувшей паутинке. Патер подобрался к дому Тома в Бристоле, рассчитывая выяснить, где находится озеро с чёрным жемчугом. Это озеро сулило большие деньги. Он выполз из монастырского подземелья – а я его уже поджидал. Но нападать не стал – риск был слишком велик. Филипп и Адония и по отдельности-то – противники неприятные, а вместе… Так вот, я им лишь сообщил , что напал на их след. Расчётливо сообщил, удачно. Они метнулись спасаться. Два дня я гнал их по лесу, мечтая лишь об одном: чтобы патер не догадался, что самое главное для меня – увести их от подземелья монастыря Девять звёзд. Там я их не достал бы и за сто лет. А Том в это время прислал из Багдада письмо. Бэнсон в одиночку отправился его выручать – потрясающее чувство дружбы у парня – и в лесу судьба нас всех в одну точечку и свела.
– Извините, мистер Бэнсон, – подал голос молчавший до этого времени второй Серый брат, – а шрамы на руке – это от сундучка?
Бэнсон кивнул.
– А этот, бугорком на щеке? – спросил Йорге.
– Пуля, – смущаясь, ответил Бэнсон. – Наёмник, турок, ночью влез в дом. Двоих матросов убил. Я крикнул, чтобы Тома предупредить, а он выстрелил. Так пуля пролетела сквозь щёку.