Д.Э. вскинул брови.

— Вот почему вы передумали насчет проверки! — рассмеялся он. — Боитесь разоблачить нас раньше времени!

Лицо Мордвинова приняло выражение сочувственной снисходительности.

— Ах, да, — сказал он негромко. — С той демократичностью нравов, которой мы здесь пользуемся, все как-то забываешь, что сумма нашего пари для вас так значительна, что вы готовы на любые авантюры. А, кроме того, я просто уверен, что даже, решись мы на проверку, по дороге непременно произошел бы какой-нибудь досадный инцидент. Не так ли, мистер Саммерс?

«Вот тут вы правы, граф, еще как правы, — подумал Саммерс. — С вами еще не раз произойдет досадный инцидент. Но не сейчас. Сейчас я занят».

— Господин Мордвинов, — сказал он вслух, — могу я поинтересоваться — просто так, из любопытства, — почему вы испытываете к нам с компаньоном такую враждебность? Мы вас чем-нибудь обидели?

— Вы знаете это лучше меня, — отрезал его собеседник. — «Форд-Т» ни при каких обстоятельствах не сможет выиграть гонку.

— В таком случае, — коммерсант развел руками, — вам и расстраиваться нечего. Выигрыш в ваших руках.

Детали

Итак, гонка должна была состояться завтра утром.

— Главное, — сказал Д.Э. Саммерс, — точно следовать плану.

Он имел в виду вот что. На каждом из четырех участков, начиная от Gatchina, компаньонов ждал «Модель-Т». Все эти автомобили любезно предоставил скрипящий зубами мистер Фриде, тщательно отобрав самые старые. После того, как двое джентльменов прибывали в нужный пункт поездом, из условленного места извлекался подставной экипаж, они проходили отметку у Технической Комиссии, затем оставляли машину на ближайшем постоялом дворе и следовали далее. Компаньонам следовало всего лишь успеть на поезд, следующий в направлении Санкт-Петербург — Рига.

План и в самом деле был сложен. Чего стоил один тот факт, что подставные автомобили следовало где-нибудь держать! Мало того, что три машины спрятали в сараях местных пейзан. Для этого М.Р. Маллоу в сопровождении репортера пришлось объехать весь гоночный маршрут и наметить дорогу по карте. Последний, самый важный автомобиль ждал двоих джентльменов в трех versta от финиша. Он висел под рекламным дирижаблем под видом надувной модели. Подозрения графа совсем не были плодом его воспаленного воображения.

«Петербургский листок», 14 февраля

В Михайловском манеже вот-вот выйдут на старт автомобили, приготовленные для гонки. Им предстоит нелегкий путь: ведь еще никогда подобные соревнования не устраивались зимой. Подготовка началась затемно. Автомобили участников выстроились стройным рядом: они совсем готовы.

Испытательная комиссия старается не выдать охвативших ее чувств: из-за снега невозможно проверить состояние дорог, гонка чревата поломками. Автомобилисты действуют на свой риск. Как всегда, испытываются шины фабрики «Проводник», бензин и масло «Товарищества Бр. Нобель» и «Вакуум Ойл Компани».

В последнюю минуту к пробегу присоединились четыре экипажа на «Фордах-Т» из Риги: гг. Я. Пидрикс, М. Розе, Г. Пукис, Р. Какис. Привлеченные американским рекламным дирижаблем господ американцев, который с некоторых пор реет над Петербургом, они решили участвовать в ралли.

По лицам автомобилистов трудно что-нибудь сказать относительно охвативших их чувств. Они быстро надевают свои видавшие виды шофферские шлемы, опускают на лицо шофферские очки и закутывается до самых глаз шарфами: на улице мороз и метель. Американцы, со свойственным им апломбом, захватили с собой репортера: для них пресса прежде всего.

Честь и слава отважным автомобилистам!

Другая статья была такая:

Американец инкогнито

Молодые американские гонщики, участвующие в пробеге, представляют, надо сказать, некоторую загадку для читателя: они не жуют резины, не хлопают всякого по плечу, одеты совсем по-европейски, не считая своих экстравагантных шуб, чей мех производит интригующее впечатление, и кепи, по которым всякий узнает американца. Такое удивительное сочетание европейского и американского снова наводит на мысли о русском происхождении мистера Сандерса. Иоанн Оттович Сандерс, настоятель Евангельско-лютеранской Мариинской церкви, нескольких учебных заведений и заведующий сиротским приютом для девочек при Евангельско-лютеранской церкви Хр. Спас. продолжает все отрицать, хотя редакции удалось узнать из достоверного источника, что супруга пастора устроила мужу грандиозный скандал.

Невероятная скромность

Михайловский манеж

Под крышей манежа стоял гам, раздавалось фырканье моторов, пахло лошадьми, бензином и маслом. Только что закончили позировать для фотографирования. Фотограф, старый Карл Булла прищурил один глаз: теперь он снимал кинохронику и как раз выбирал следующий объект. М.Р. Маллоу снял кепи с ушами, завязывающимися на макушке, снял водительский шлем, пригладил свои драгоценные кудри. Он хотел обратить на себя внимание незаметно, но репортер все испортил: высунулся с заднего сиденья и дружески обхватил обоих джентльменов за плечи. Дюк посмотрел на компаньона и увидел, как тот стиснул зубы. В таком виде всех троих и запечатлела кинематографическая камера.

Прошла Долгорукая. Ее сопровождал муж — светлоглазый и светлоусый гвардейский полковник Sergey Alexandrovitch.

Двое джентльменов поклонились обоим и снова обратились к плану местности. Указательный палец Маллоу как бы в рассеянности ткнул в два карандашных крестика.

Пока Д.Э. в последний раз старался возможно лучше запомнить раположение дорог вокруг названия «Pleskau», находящегося на полпути, подошли Всеволожский с Мордвиновым. Всеволожский был назначен председателем Технической Комиссии.

— Видите, Василий Павлович, как интересно, — Мордвинов обмахивал перчаткой шубу. — Вы только взгляните.

— Но я ничего не вижу, — удивился тот. — К чему вы клоните?

Граф медленно обходил вокруг автомобиля компаньонов.

— Вот именно, — нехорошим голосом сказал он.

Восторгов держал наготове блокнот. Он качал ногой в ожидании старта.

— Гм, — сказал господин Всеволожский, обнаружив репортера. — Вы записали этого человека в качестве члена экипажа?

Восторгов учтиво раскланялся.

— Нет-нет, — поспешил его успокоить М.Р. Маллоу. — Он только представитель прессы.

— Гм, — опять сказал господин Всеволожский, но возразить не мог. Правила, специально разработанные комиссией для гонки, занимали двенадцать листов, и ни в одном пункте не было ни слова про такие вот случаи.

— Господа, где же ваши памятные знаки? — спросил Мордвинов громче, чем следовало, и повернулся к остальным. — Обратите внимание, как странно: ни памятных дощечек с других пробегов, ни наклеенных на борта этикеток из отелей. Ни единого знака прочих автомобильных клубов, в которых эти двое джентльменов, как мне представляется, должны состоять. Где все это, джентльмены?