— Знаете, я очень волновался. Так долго придумывал, как бы вам все объяснить… я, вообразите, не помню, что сам написал!
— Вы написали: «любой ценой уговори ее приехать».
— Ах, да! — воскликнул Саммерс. — Да, конечно! И что, вы немедленно согласились?
— Вы написали, что положение отчаянное, — доктор внимательно смотрела на него. — И вы упомянули желтую лихорадку. Это правда?
Тем временем за соседним столом тетушка Ральфа кушала пирожное.
— Скажи, дорогой, — спрашивала она Маллоу, — давно это у них?
Маллоу заметил, что девчонка, глядя в его сторону, поправила очки, и улыбнулся ей. Спина Вандерера, который нарочно уселся так, чтобы дочь не видела Д.Э. Саммерса с невестой, напряглась.
— Да лет пятнадцать уже, — сказал Дюк. — С тех пор, как он встретил ее под Фриско.
Миссис Кеннел без всякой совести рассматривала обоих в лорнет.
— Гм, гм, — бормотала она. — Я ничего не знала. Что же так долго… Это все мисс Бэнкс, правда?
— Кто же еще? — весело поинтересовался Маллоу. — Больше некому. Он, понимаете ли, для нее — сомнительная личность.
По спине Вандерера было понятно только то, что он все слышит.
— Ах, так? — воскликнула тетушка Элизабет. — Мой Ральф — сомнительная личность? Да порядочнее болвана не найти на всем свете! Он воспитан лучше, чем все эти денежные мешки, вместе взятые! Он из уважаемой семьи, наконец!
— Нет, нет, миссис Кеннел. Все это ей прекрасно известно. Она, понимаете, не одобряет его род занятий.
— Гм, — пробормотала тетка. — Что ж, я ее понимаю. Но… милый, а ведь он ей очень нравится?
— И не говорите. Пятнадцать лет спокойно смотреть на него не может.
— Не была замужем?
— Еще чего.
— Гм. Гм. А ты что же?
Маллоу подскочил.
— А что сразу я?
— Что ты бабник — у тебя на лбу написано, — махнула рукой тетка. — Я спрашиваю, ты что, наблюдаешь за ними столько времени — и никому ни слова?
— Да какие уж тут слова… Он убил бы меня на месте. А она тем более. Знаете, как они ругались!
— Гм, — тетушка продолжала лорнировать двоих за столиком, — ругались?
— Как ненормальные! — подтвердил Маллоу. — Все эти пятнадцать лет. Или, вернее, она ругала его.
— Ругала его? — возмутилась тетка. — Впрочем, конечно. Это вполне естественно. Ах, как я ее понимаю!
— Пятнадцать лет, представляете? — Маллоу воскликнул это так, словно дьявольски гордился компаньоном, выкинувшим такой номер. — Они еще перед самой вашей поездкой… э-э-э… поскандалили, — он осторожно покосился в сторону Д.Э., но тот как будто его не видел, всецело занятый разговором с доктором, — а потом я приезжаю, представляете, ночью…
— Ночью?! — еще больше поразилась тетушка Ральфа. — Как — ночью?
— Миссис Кеннел, — М.Р. наклонился к ней за столом и мягко взял за руку, — вашему племяннику давно стукнуло тридцать. Она тоже уже не девочка. И я плюну в глаз тому, кто назовет вас ханжой!
— Я? — возмутилась тетка. — Я — ханжа? Никогда! Ну-ну, дорогой? Дальше что было? Той ночью?
— Миссис Кеннел, миленькая, этого-то я и не знаю! — Маллоу приложил руки к груди и почти перешел на шепот. — Я приехал, а у нее сломалась машина, и они в библиотеке, и у них такие рожи, то есть я хотел сказать, лица… Видели бы вы его глаза!
— Боже милостивый! — опять вскричала миссис Кеннел. — В нашей библиотеке?
— Ну да!
— И ты притащился к нам ночью?
— Я был пьян.
— А… я где была в это время?
Маллоу подумал.
— Это было накануне его отъезда. В Нью-Йорке?
— Ну, конечно, я была в Нью-Йорке! — тетка всплеснула руками. — Я должна была купить билеты. Ты же знаешь, ему ничего нельзя поручить. Боже! И… и что?
Маллоу откинулся на спинку стула.
— Да ничего, — сказал он. — Утром он уехал в Каир. А она осталась.
— Ах, боже мой, — бормотала тетка. — Ах, боже мой! Теперь он просто обязан на ней жениться, как порядочный человек! Пусть только попробует этого не сделать! Я заставлю его, слышите? — она взмахнула лорнетом, так, что у того подпрыгнула цепочка. — Силой приведу к алтарю!
Неизвестно, что бы еще добавила тетушка Ральфа, потому что за соседним столом повысили голос, произошло какое-то движение, отодвинули стулья, и затем, чуть не сбив с ног официанта, ее племянник выскочил в холл.
— Мерзавец! — доктор шла за коммерсантом неотвратимо, как архангел в день Страшного Суда. — Шаромыжник! Пройдоха! Авантюры — твоя натура. Твое призвание. Твоя душа, твоя плоть и кровь. Ты просто…
— Дорогая, ты всегда так хорошо меня понимала! Ай! — зажмурившись, Ральф принял пощечину.
— Негодяй! Как у тебя только хватает совести смотреть мне в глаза! — доктор Бэнкс оттолкнула его и бросилась к лифту.
Мальчишка-лифтер едва не был сбит с ног. «Бах! Бах!» — сказали двери лифта.
— И сразу по морде, — пробормотал себе под нос коммерсант, обернулся — и столкнулся с остальной компанией.
— Хм, — сказала Эдна, наблюдая, как стрелка лифта медленно ползет по циферблату, останавливаясь у цифры «три».
— Вот я и говорю, — подтвердил Маллоу.
— Ну, — мисс Вандерер философски пожала плечами, — это он заслужил.
— Вы так и будете здесь стоять? — поинтересовался коммерсант у присутствующих. — Представление окончено.
— Ну да, — Маллоу прокашлялся.
— Не дерзи мне, засранец! — рявкнул Вандерер.
— Ах, Ральф! — вскричала тетушка Элизабет. — Когда за мной ухаживал твой дядя, я тоже делала ему сцены! Так романтично!
Спустя полчаса миссис Кеннел швырнула на вазу парик, вымыла руки и сообщила в раскрытую дверь комнаты племянника: — Ну-с, mon cher ami, ак бы там ни было, нас ждут наши процедуры. Приступим.
Саммерс тяжело вздохнул, собрал волю в кулак и приготовился спустить штаны, но, к счастью, не успел этого сделать, потому что в номер вломились репортеры.
— Мой племянник еще нездоров! — заявила тетя Элизабет (парик сидел на ней чуточку криво), с неженской силой выпихивая их за дверь. — Он ничего не будет комментировать!
После этого Фокс вернулся, отломил кончик ампулы и вытянул шприцем содержимое. Закрепил иглу своими нервными пальцами.
— Готовы? Разоблачайтесь.
С трудом преодолевая нерешительность, коммерсант коснулся брюк, как вдруг в окно просунулась стриженая женская голова: — Я — Дороти Томпсон! Женщины Европы потрясены вашим поступком! Как вы…
Окно захлопнули. Жалюзи опустили. Балкон заперли.