Леопольдо запустил руку Ангелике в волосы, губами прижался к ее щеке, потянул носом и наполнил легкие сладким ароматом ее тела.
– Я люблю тебя, моя волшебная любовь, – шепнул он ей на ушко.
Ангелика открыла глаза и улыбнулась.
– А я тебя.
Их губы встретились в страстном порыве двух сердец стать одним целым. Настоящее исчезло, растворилось в том клубке яростной энергии, в которую превратились их тела.
Леопольдо вошел в Ангелику, быстро, глубоко. Девушка вскрикнула, ее ноги обвились вокруг бедер Леопольдо, пятки уперлись в ягодицы, контролируя глубину проникновения.
– Все нормально? – встревожился Леопольдо.
– Да, – слабый шепот донесся до его ушей. – Знаешь, все же мне показалось.
– Ты про что?
– Про длину твоего мужского достоинства.
– Даже не сомневался, – хмыкнул Леопольдо, забросил ноги Ангелики себе на плечи и задвигал тазом.
Тишина растаяла как мороженое в тепле. Стоны и всхлипы наполнили квартиру, заметались птицами из стороны в сторону, застучали по белым стенам как дождь по лужам.
Когда все закончилось, они какое-то время лежали, не двигаясь. Ангелика повернулась к Леопольдо спиной и закрыла глаза. Леопольдо же прижался телом к ее телу и рисовал пальцами замысловатые фигуры на влажной спине девушки. О работе никто не думал, будто забыли. Наконец Ангелика взяла со стула мобильник Леопольдо и посмотрела на экран.
– Скоро семь.
– Не так уж и плохо, – Леопольдо провел рукой по ягодицам Ангелики, поцеловал девушку в затылок и поднялся с кровати. – Я ушел в ванную. Ты как хочешь, а мне через час надо выйти из дому.
– Я с тобой.
– Догоняй.
Леопольдо покинул комнату, прошел по коридору и скрылся в ванной комнате, через минуту к нему присоединилась Ангелика.
Было начало девятого, когда они вышли из квартиры в одном из домов на Виа Витторе Карпаччио, спустились на улицу и оказались в объятиях теплого июльского солнца.
– Buongiorno, Леопольдо! Buongiorno, Ангелика! – услышали они, едва подошли к машине, темно-синей "альфа ромео", втиснувшейся между стареньким "рено" и новенькой "ауди".
Обернувшись на голос, они увидели недалеко от себя старика в серых брюках и зеленой рубашке с длинным рукавом. Тот стоял, оперевшись об ограду, окружавшую дом, и улыбался. В одной руке старик держал палочку, в другой сигару. Время от времени он подносил ее ко рту, и тогда облачко белого дыма устремлялось к небу, словно желало присоединиться к тем белесым невесомым островкам, что бороздили небесные просторы в эти утренние минуты.
– Buongiorno, синьор Гацци! – воскликнули в унисон Леопольдо и Ангелика, улыбнулись и подняли руки в приветственном жесте.
– Как ваше здоровье, синьор Гацци? – спросила Ангелика, открывая дверцу автомобиля и кладя сумочку на пассажирское сиденье. – Вижу, вы снова с сигарой. Не бережете вы себя, синьор Гацци. Совсем не бережете.
– Как же не берегу? Конечно же, берегу. Видишь, дорогая, курю не в квартире, а на свежем воздухе, – старик рассмеялся и дернул за козырек кепки.
– Эх, синьор Гацци, после смерти вашей жены вы совсем перестали заботиться о здоровье. Вам нужен кто-то, кто бы о вас позаботился. Какая-нибудь милая симпатичная старушечка, – Ангелика улыбнулась и отбросила в сторону непослушную челку, затем повернулась к Леопольдо за поддержкой:
– Правда, милый?
Леопольдо ничего не сказал, лишь улыбнулся и посмотрел на старика.
– Знаете, синьор Гацци, Леопольдо до встречи со мной тоже любил покурить, а сейчас вот уже второй год как не курит.
– Ну, если бы рядом со мной была такая милая и симпатичная синьорина, тогда, может быть, и я не курил бы, – старик улыбнулся, затянулся и пустил колечко дыма.
Парочка воробьев затеяла ссору на ограде в нескольких метрах от синьора Гацци. Тот махнул палкой и крикнул:
– А ну, чего раскричались, словно живете вместе не один год?
Летите, устраивайте ссору в другом месте.
– Ангелика, честно признаюсь, я бы давно бросил эту пагубную привычку, но на то она и привычка, так легко не отделаешься, – старик вновь устремил взгляд на девушку.
– Но вы бы хотя бы попробовали, синьор Гацци. Вы же даже не пробовали.
– Пробовал, – кивнул старик. – Раз тысячу, никак не меньше. Еще когда Бьянка жива была. Не так-то это просто, особенно когда у тебя отношения с этой проклятой привычкой крепче, чем с женой. С Бьянкой мы прожили вместе сорок пять лет, а курю я все пятьдесят пять.
– Сорок пять лет. Ты слышал, Леопольдо? И я хотела бы, чтобы мы с тобой прожили не меньше сорока пяти лет. А ты хотел бы?
– Конечно, хотел бы, – рассмеялся Леопольдо. – Два года мы с тобой уже прожили, осталось как минимум сорок три года.
– Почти прожили, – поправила Ангелика.
– Почти, – согласился Леопольдо. – Но скоро будет два… Эй, Ангелика, двадцать минут девятого. А мне еще тебя надо на работу отвезти. Когда же я сам туда попаду?
– До свидания, синьор Гацци. Нам пора. Поговорим в другой раз, – Ангелика махнула старику рукой на прощанье и исчезла в салоне машины.
– Всего хорошего, синьор Гацци, – крикнул Леопольдо, махнул старику и забрался в машину.
Мгновение спустя двигатель "альфа ромео" фыркнул, заурчал. Машина тронулась с места и покатила по Виа Витторе Карпаччио, дырявя бампером нарождающийся дневной зной.
На Виа Франческо Криспи Леопольдо высадил Ангелику, не забыв подарить на прощание жаркий поцелуй. Едва девушка исчезла в дверях редакции журнала "Bon appetit!", занимавшего первый этаж коричневого четырехэтажного здания, Леопольдо поддал газу и понесся по улицам Ареццо на Виале Джакомо Маттеотти, где находился офис юридической компании "Legge [5] ", в которой он занимал должность младшего юриста.
Едва Леопольдо оставил позади Виа Франческо Криспи, как мобильник, лежавший на приборной панели, ожил, экран загорелся, и салон машины наполнили первые аккорды "Chi Mai [6] ", известной композиции Эннио Морриконе [7] .
Леопольдо взял в руку мобильник и посмотрел на экран. Заметив, кто звонит, он нажал клавишу "прием" и поднес мобильник к уху.
– Привет, мама́.
– Лео, почему ты не зашел ко мне в кабинет? – донесся из динамика раздраженный голос матери Леопольдо, Паолы Витале. – Ты мать свою давно видел? Хотя бы позвонил, узнал, жива ли.
– Мама́, мы виделись неделю, быть может, две назад. Разве этого недостаточно? К чему ежедневные встречи?