В Империи не было проработанной системы правосудия, и никто не знал, с чего начинать ее создание, не говоря уже о новой системе управления вместо той, жалкой, которую они только что свергли. Предстояла титаническая работа по освобождению рабов, по трудоустройству огромного количества мужчин и женщин, которые умели только воевать.
Единственное, что они точно знали той ночью в предгорье, – что есть огромное множество вещей, которые они не знают. По существу, решив создать новую книгу, они открыли первую страницу, написали «Первая глава» – и пока все. Остальное им еще только предстояло написать. Кэроу надеялась, что книга выйдет длинной и скучной.
– Скучной? – скептически переспросил Акива.
Они вместе сидели у костра и грызли пайки Доминиона. Кэроу с любопытством поглядывала на Лираз, устроившуюся между Тангри и Баньши по ту сторону огня. Хорошая компания, подходящая.
– Скучной, – подтвердила Кэроу.
Им довелось жить в эпоху глобальных потрясений. Когда-то, изучая статистику потерь Первой мировой войны, она поймала себя на странной мысли. Восемь тысяч погибших в одном сражении? Всего восемь тысяч? Немного. По сравнению с миллионом жертв битвы на Сомме – пустяк. Огромные цифры делают человека нечувствительным к каждой отдельной смерти. Закон больших чисел, своего рода баланс.
…Обычный день. Сегодня не убит ни один человек в мире. Львица принесла детенышей. Божья коровка поедает тлю. Влюбленная девушка вместо того, чтобы заняться делами, все утро мечтала, и ее даже не обругали.
Что может фантастичнее скучного дня?
– В хорошем смысле скучной, – уточнила она. – Никаких войн для придания остроты сюжету. Никаких набегов, захвата рабов, только строительство и повседневный труд.
– Как это по-твоему – скучной? – улыбнулся Акива.
– А вот так. – Кэроу кашлянула, прочищая горло, и произнесла размеренным голосом профессора истории: – Одиннадцатое января, год… Скорпиона. Гарнизон на мысе Армазин расформирован, солдаты отправились на заготовку леса. Здесь планируется построить город. Основные споры развернулись вокруг высоты башни с курантами. Стороны никак не могут прийти к согласию. – Она сделала интригующую паузу. Огляделась. – В конце концов нашелся компромисс. Башня возведена. Выращен и съеден урожай. Закаты стоят прекрасные.
Акива засмеялся:
– Ты что-то скрываешь. Уверен, в твоем городе происходит множество интересных вещей.
– Ладно. Тогда твоя очередь.
– Сейчас. – Он помолчал, обдумывая. И продолжил, подражая интонациям Кэроу: – Одиннадцатое января года Скорпиона. Гарнизон у мыса Армазин расформирован, солдаты отправились на заготовку леса. Здесь строится первый на Эреце многорасовый город. Химеры и серафимы живут по-соседски, на равных. Некоторые даже…
У него перехватило горло. Договаривал Акива уже собственным голосом, в котором звучала нежность:
– Некоторые даже живут вместе.
Живут вместе. Он хочет сказать?..
Да. Именно это. Акива смотрел на Кэроу ласково и твердо. Она попыталась представить. Жить вместе. Это может стать реальностью?
Акива продолжил:
– Некоторые засыпают под одним одеялом и вдыхают во сне запах друг друга. Им снится сожженный в реквиемной роще храм и то, что их тогдашние мечты… сбылись.
Она помнила храмовую рощу – каждую ночь, каждый миг. Помнила каждое желание. Помнила волну, накрывающую их, как прилив. Жар его тела. Тяжесть его тела. Помнила памятью разума. Ее собственное – ее теперешнее – тело этой памяти не имело. Для него все ощущения придется открывать заново.
Кэроу покраснела, но глаз не отвела.
– Некоторые, – сказал он хрипло, – надеются, что ожидание будет недолгим.
Она сглотнула:
– Ты прав. Какая тут скука?
Ожидание будет недолгим. Уже хорошо.
Хорошо? Ну нет. Две ночи Акива с Кэроу провели в лагере Доминиона; Элион, Ормерод и другие, включая быкокентавра Балиэроса, вернувшиеся в строй после воскрешения, привлекли их к разработке планов. Совещания тянулись до рассвета. Тщетно Кэроу планировала каким-то образом затащить Акиву в пустующую палатку – возможность так и не представилась.
А утром третьего дня они – вместе – отправились в путь.
Этому предшествовал некоторый спор. Ормерод настаивал, чтобы Акива летел в столицу, которую надо каким-то непонятным способом, мягко и постепенно, изменять в соответствии с требованиями Нового Времени. Акива ответил, что его появление там может вызвать панику, – так что лучше обойтись без него.
– Кроме того, – сказал он, – у меня уже есть обязательства.
И посмотрел на Кэроу. Так что природа этих «обязательств» стала всем ясна.
– И это не может подождать? – недоверчиво переспросил Ормерод.
Кэроу покраснела: понятно, какая мысль пришла соратникам в голову. Все совсем не так.
Наступит ли когда-нибудь время для тортика? Поцелуи над площадью Св. Петра не делали ожидание легче, чего уж там, но они хотя бы утолили терзавшую ее страсть. Однако Акива имел в виду совсем другое обязательство. «Позволь мне помочь тебе, – просил он в пещерах, когда Кэроу рассказала ему, какая работа возложена на нее. – Все, что я хочу, – быть рядом с тобой, помогать тебе. Если на этот труд уйдет вечность, пусть. Если это вечность рядом с тобой. Ты позволишь?»
Тогда казалось, что до этого страшно далеко, но сейчас момент настал. Выполнить работу, заплатить дань болью.
И в дальней перспективе – тортик.
Кэроу пообещала себе приблизить этот миг. Разве они не заслужили?
Лираз уладила спор, заявив, что в такое критическое время химерам в трудных и опасных маршрутах так или иначе требуется сопровождение серафимов и что эта миссия – дело особой важности. Она произнесла это тем же ровным тихим голосом, каким выступала на совете, и с тем же результатом: Лираз говорила, и все внимали.
Глядя на сестру Акивы со все возрастающим уважением, Кэроу думала: вот она, сила. Остается порадоваться, что она направлена в поддержку Кэроу, а не наоборот.
Поверили все Лираз или по другой причине, но, как только серафимы поняли, насколько серьезна миссия, предпринимаемая теперь химерами, они вызвались добровольцами.
Обводя взглядом их лица, Кэроу испытывала надежду на возрождение Эреца. Как и раньше, во время рассказа Лираз о том, как та пела над фляжкой с душой Зири, сердце Кэроу было готово разорваться на куски.
Недостатка в добровольцах не было. Все присутствовавшие на совете Незаконнорожденные вызвались лететь в Лораменди и помочь с раскопками храма, в котором ждали души.
Все они были воинами; всем доводилось принимать участие в операциях против химер; большинство теперь грызла совесть. Ни у одного из них прежде не было ни единого шанса искупить последствия резни. В каком-то смысле именно этим они и готовы были теперь заняться, врезаясь лопатами в землю, чтобы освободить души, погребенные в храме Бримстоуна, – души тысяч мирных жителей, выбравших смерть и надежду на воскрешение. Надежду Бримстоуна и Воителя, что возрожденная в человеческом теле девушка, не помнящая свою истинную идентичность, не имеющая представления о магии, которая в ней скрыта, когда-нибудь как-нибудь найдет к ним дорогу и вернет их в мир.