– Мне бы твою уверенность, – хмыкнула Кэроу.
В голове крутилось: армии-ангелы-порталы-оружие-война.
– Я не допущу, чтоб с тобой что-то случилось. После всего и… теперь. Я глаз с тебя не спущу.
Он замолчал, покраснел и робко добавил, словно по-прежнему сомневался, есть ли у него право и надежда:
– Если, конечно, ты согласна. Чтобы я и ты.
– Я согласна, чтобы я и ты, – сразу отозвалась она.
Это прозвучало не совсем правильно, ну и что? Она сказала, что хотела.
– Но я не могу быть с тобой. Пока не могу. Это уже решено. Раздельные батальоны, помнишь?
– Помню. Но я тоже кое-что тебе скажу. Или еще лучше, покажу. Думаю, это поможет.
Он забрался на стол с ногами и поманил Кэроу к себе.
Она придвинулась, ощутив исходящий от ангела жар. Между ними больше не было никаких барьеров. Поджала ноги: камень оказался холодным. Что Акива собирается показать? Он не касался ее, а только смотрел нерешительно и настойчиво.
– Кэроу, как ты думаешь – химеры согласятся на смешанные батальоны?
Что?
– Если Тьяго скомандует, да. Но какое это имеет значение? Твои братья и сестры все равно откажутся. Они вполне ясно высказались.
– Я знаю. Дело в хамсах. У вас есть против нас оружие, от которого мы не в силах защититься.
Она кивнула. Ее собственные руки ладонями вниз были прижаты к столешнице. Въевшаяся привычка – прятать в присутствии серафимов «глаза дьявола». Защита от несчастного случая, но такая непрочная.
– Наши руки враждебны, даже если сами мы нет.
Кэроу произнесла это легким тоном, но сердце сжалось. Она не желала, чтобы хотя бы какая-то ее часть была враждебна Акиве.
– А если ситуация изменится? – настаивал он. – Я думаю, что сумею убедить Незаконнорожденных интегрироваться. Кэроу, это разумно. Мы не можем сражаться с солдатами Доминиона один на один. И даже если все пойдет по плану, победа не гарантирована, слишком у них большое численное преимущество. Химеры в объединенных батальонах не только увеличат нашу силу, но уменьшат силу врага. А еще психологическое преимущество. Когда они увидят нас вместе, то выйдут из равновесия.
Он помолчал.
– Это оптимальный вариант.
К чему он ведет?
– Может быть, тебе стоило поговорить с Элионом и Орит? – спросила она.
– Я им скажу. Если ты согласишься и если… сработает.
– Сработает что?
Продолжая глядеть на нее нерешительно и настойчиво, Акива медленно придвинулся и, коснувшись кончиком пальца ее щеки, заправил за ухо выбившуюся прядку волос. Это мимолетное касание опаляло, но в сердце Кэроу загорелось куда более глубокое, более сильное пламя, едва Акива приложил к ее щеке всю ладонь. Его взгляд был живым, полным надежды, испытующим, а касание легким, как шепот, и оно было… как запах пирожного, до которого не дотянуться. Больше, чем насмешка. Мука. Она хотела прижать губы к ладони Акивы, потом к запястью, пройти губами дорожку от пульсирующей жилки до сердца. Ощутить надежность его объятий. Чтобы жест разговаривал с жестом, кожа с кожей, чтобы дыхание стало жарким… слилось… О, господи. Его прикосновения лишали ее разума; они уносили из реальной жизни, где под барабанный бой сходятся армии-ангелы-порталы-оружие… уносили в тот рай, что когда-то давным-давно они придумали для себя, – ожидающую их шкатулку, которую, как драгоценностями, они наполнят своим счастьем.
Фантастика. Даже если им удастся получить свою «вечность», она будет не эдемом, а израненным войной миром, в котором нужно многое осваивать и понимать заново. Работа, боль и… и… И тортик, с вызовом подумала Кэроу. Будет жизнь, во всем ее многообразии. Каждый день рядом с Акивой, в трудах и заботах, да, но еще и в любви.
Тортик как образ жизни.
И она таки повернула лицо и прижалась губами к ладони Акивы – и почувствовала, как он вздрогнул. И поняла, что расстояние между ними куда меньше, чем кольцо внутри его рук. Как легко потеряться в этом крошечном временном раю…
Он хрипло спросил:
– Помнишь? Самое начало.
Провел пальцами по ее щеке и вниз по шее. Казалось, сейчас в ней полыхает каждый атом. Магия? Кончики его пальцев замерли на ключице; а потом ладонь скользнула ниже, касанием легким, как крылышко колибри, – к самому сердцу.
– Конечно, помню, – так же хрипло ответила она.
– Тогда дай руку.
Она повиновалась и мысленно уже скользнула ладонью под ткань его одежды, к груди, туда, где билось сердце.
Стоп.
Нельзя.
– Хамса.
Он шепнул:
– Не бойся.
Его собственная нерешительность исчезла, когда губы девушки прижались к его ладони; теперь их тела притягивало друг к другу, словно включились магниты, – не разлепить.
Акива взял ее руку, разжал пальцы и приложил ладонь к своей груди.
Мы и есть начало.
Желание коснуться его кожи губами туманило мозги, поэтому Кэроу осознала не сразу:
Его кожа, ничем не защищенная; ее ладонь. И хамса между ними.
Ее прикосновение не причинило ему боли.
Изумленно она спросила:
– Акива… но как?
Его ладонь легла поверх ладоней Кэроу. Сжала. Хамса нагрелась, как всегда в присутствии серафима – колющее ощущение, – однако Акива не вздрогнул, не отпрянул, не задрожал. Он улыбнулся.
Объятие стало теснее: ведь теперь их обоих обнимали не его, а ее руки, – а потом еще теснее. Она шепнула: «Магия». Акива сдвинул ворот рубахи:
– Вот.
У основания его шеи появилась новая татуировка. Тоже в форме глаза, но другая. И магия этого знака нейтрализовала магию Бримстоуна. Хотя нет, не татуировка – шрам.
Она спросила:
– Когда ты нанес его?
– Сегодня.
Она провела рукой.
– Уже зажил.
Он кивнул, отодвинулся и снова распрямился. И хотя Кэроу теперь получила представление о том, на что способен Акива, удивление не ослабело. Даже поразительный факт, что он успел нанести шрам и исцелиться в считаные часы, и близко не шел в сравнение с той магией, которую творил знак. Акива сумел нейтрализовать самое мощное, после возможности воскрешать, оружие химер, – если это можно назвать оружием. Может быть, ей стоило испугаться, однако в ту минуту Кэроу испытывала совсем другие чувства.
– Я могу тебя касаться, – пораженно прошептала она.
И больше не сопротивлялась. И скользнула ладонью по горячей гладкой коже его груди. И слушала, как под ее рукой бьется сердце Акивы.