Видимость оставалась отвратительной, и он едва не наткнулся на солдата, который укрывался от ветра за бульдозером. Хуан замер всего в пяти футах от часового. Тот стоял к нему боком, так близко, что хорошо было видно, как ветер яростно треплет меховую оторочку его капюшона. Хуан сделал шаг назад, потом еще, но застыл: появился второй часовой.
– Ягуар, – крикнул первый часовой, увидев товарища.
– Капибара, – ответил второй.
Пароль и отзыв. Хуан скупо улыбнулся. Вот и разведданные. Когда он убрался от этих двоих, то по радио передал информацию Эдди и Линку – вдруг их остановят.
Дальше Хуан двигался быстрее; а когда он наткнулся на часового, тот резко повернулся к нему, держа автомат не наизготовку, но воинственно поднятым.
– Ягуар.
– Капибара, – уверенно ответил Кабрильо. Часовой опустил автомат.
– Единственное, что помогает все это терпеть, – сказал он, – знание, что майор где-то здесь с нами, а не отсиживается в тепле.
– Он никогда не просит от нас того, чего не делает сам.
Хуан понятия не имел, правда ли это, но он видел Эспиносу достаточно, чтобы понять – майор не из тех, кто идет в тылу за солдатами.
– Верно. Не замерзни.
Солдат пошел дальше.
Хуан шагал, не останавливаясь. Через десять минут, миновав троих замерзших скучающих часовых, он добрался до газоперерабатывающей станции.
– Я на месте, – передал он своим людям. – Где вы?
– Еще не добрались до цели, – сказал Линк. – Тут народу как в Рио на карнавале.
– Макс, ты готов?
– Балласт слит, двигатель мурлычет.
– Хорошо. Будь на связи.
Хуан открыл дверь служебного входа рядом с гигантской подъемной дверью и оказался в пустом вестибюле. Его мгновенно окликнули.
– Кайман!
Кабрильо сглотнул. Для входа в здание другой пароль. Мысленно проклиная предусмотрительность Хорхе Эспиносы, он лихорадочно перебирал названия туземных животных Южной Америки. Лама. Боа. Анаконда. Э… ленивец. Дальше пустота.
Прошло полсекунды; сейчас часовой что-нибудь заподозрит. Ягуар по отношению к капибаре то, что кайман по отношению к чему? Хищник и добыча. Кайманы едят рыбу. Это рыба. Которая? Он назвал единственную, какую вспомнил.
– Пиранья.
Солдат опустил оружие, и Кабрильо потребовалось все самообладание, чтобы не выдать своего облегчения.
– Ты знаешь, что тебе здесь нечего делать?
– Я на секунду. Погреюсь немного.
– Извини. Ты слышал приказ майора.
– Да ладно. Его ведь сейчас здесь нет.
После секундного раздумья на лице солдата промелькнуло выражение сочувствия.
– Хорошо, заходи. Пять минут! А если зайдут Эспиноса или Хименес, скажу, что ты тут спрятался до того, как я принял пост.
– Пять минут. Обещаю.
Хуан прошел мимо солдата на жарко натопленный участок. Пришлось откинуть капюшон и расстегнуть парку. Гудели механизмы, перерабатывая природный газ, поступающий по трубам с шельфа; на другой стороне зияющего пространства вовсю работали шахтные печи, предохраняя залив от замерзания. Кабрильо опять подивился размерам и сложности аргентинской базы.
– Макс, я внутри. Вперед!
Хуан нашел одну из магистральных линий подачи газа. Достал небольшой заряд и установил датчик движения. Не очень чувствительный, но для предстоящего чувствительность не требовалась.
А когда повернулся, чтобы уйти, из вестибюля зашли четверо. Они сняли теплую одежду, и Хуан сразу узнал майора Эспиносу. С ним были сержант, который поднимался на борт «Орегона», и еще двое сержантов. Хуан укрылся за каким-то механизмом, прежде чем они его заметили.
– Мы видели, как ты вошел, – крикнул Эспиноса, перекрывая промышленный шум. – Не ухудшай свое положение. Выходи, и я не обвиню тебя в дезертирстве.
Кабрильо посмотрел на бомбу. Потом на рослых солдат, которые остались у выхода, в то время как майор и сержант разделились и начали его искать.
– Макс, – настойчиво прошептал он. – Я могу взлететь на воздух, но не останавливайтесь. Ты меня понял? Я как-нибудь выберусь.
– Принято, – коротко ответил Макс, отлично понимая, что последние слова Председателя – ложь.
Хенли какое-то время смотрел в пространство, потом заставил себя действовать.
– Мистер Стоун, дайте пять процентов мощности и небольшое напряжение на трос, пожалуйста.
– Есть.
Эрик включил несравненные машины «Орегона», корабль пошел вперед на скорости в четверть узла.
Техник, наблюдавший на корме за барабаном, доложил, что трос чуть натянулся.
На корабль обрушивались ветер и волны, но Эрику не нужно было говорить, когда «Орегон» натянул привязь. Он знал, как корабль ведет себя в любых обстоятельствах.
– Есть натяжение, мистер Хенли, – сказал он официально, как было принято в оперативном центре в ходе операций.
– Хорошо. Постоянное ускорение, сто футов в минуту. Не дергай груз, парень.
– Есть, сэр.
В миле позади них трос, обведенный вокруг пирса и уходящий к «Адмиралу Брауну», напрягся, как стальная балка, когда магнитогидродинамика столкнулась с противоборством с водоизмещением крейсера. В игру вступили гигантские силы. Крейсер начал движение, вначале незаметное, потом такое, что экипаж не отличил бы его от толчков волн и ветра в корму.
Один фут стал двумя, потом десятью. А потом корабль натянул якорную цепь.
Эрик продолжал увеличивать мощность, заставляя корму «Орегона» оседать глубже, пока вода с нарастающей силой устремлялась в турбины. Но упрямая чека, над которой так старательно трудился Хуан, не уступала ни на волос.
Один из сварных швов, удерживавших скобы, не выдержал и лопнул, увеличив нагрузку на остальные. «Орегон» тянул все сильнее, и с корпуса сорвалась вторая скоба; осталось всего шесть. Металл скрежетал о металл, а упрямая якорная чека все пыталась выполнить свой долг.
Но вот она выскочила, и энергия, накопленная в углеродном волокне за время этого лихорадочного перетягивания каната, внезапно высвободилась. «Адмирал Гильермо Браун» так быстро перешел от неподвижности к шести узлам, что моряки попадали на колени. В этот ранний час капитан был на мостике, он оторвался от рапорта, который просматривал. И мгновенно понял, что случилось, хотя его менее опытные помощники были сбиты с толку.
– Боже, лопнула якорная цепь! Руль, подать мощность. Самый малый назад!
– Есть самый малый назад.
Имея в распоряжении пару газотурбинных двигателей общей эффективной мощностью двадцать тысяч лошадиных сил, капитан не сомневался, что справится с любым ветром. Но, проверив скорость корабля относительно дна, он увидел, что она не падает, а растет.