— Нет. — Катя решила сказать правду, так лучше. Пора пришла. — Она находилась дома в тот вечер.
И Катя рассказала все.
— Ясно, — Лиля кивала, — а на допросе в этом не призналась.
— Разные могут быть причины.
— Разные. А что она об отце говорила? Что это он, мол, видел шофера в тот вечер последним? Разговаривал с ним в саду?
— Так она мне сказала.
— Восемь часов, дождь шел. Что делает инвалид в кресле в саду? Мокнет?
— У них в патио есть где укрыться от дождя — крыша, навес. — Катя покачала головой. — Нет, Лилечка, так не годится их ловить — на противоречиях. Все противоречия пока по сути ничтожны. И ты их не поймаешь, не уличишь. Мне бы хотелось услышать содержание допросов. Как бы это организовать, а?
— Легко, — ответила Лиля. — Я их допрошу не здесь, а в кабинете экспертов. Там смежные комнаты — кабинет и лаборатория. Эксперт дома дежурит по вызову, кабинет пустует. Ты сядешь в лаборатории, дверь оставим приоткрытой.
— Затаюсь, — усмехнулась Катя.
Она отогнала машину во внутренний двор ОВД. Лиля открыла кримлабораторию. Катя подвинула стул к самой двери — подслушивать так подслушивать.
Через полчаса они приехали — и Данила, и Геннадий Савин. Майор Лиля Белоручка начала допрос с мужа.
Катя, сидя в своем укрытии, не видела их — только слышала голоса.
Удивительно, за эти три дня и за тот вечер в «Мэриотте» Геннадий не сказал со мной и двух фраз…
— Я вас вызвала в связи с расследованием уголовного дела об убийстве Фархада Велиханова, работавшего у вас в доме шофером. Я допрошу вас по поручению следствия.
— Я так и понял.
Геннадий Савин начал отвечать на стандартные вопросы «шапки» протокола. Год и место рождения, адрес… Местом работы своей он назвал департамент благочиния и благоустройства при столичной мэрии. Адрес назвал московский, пояснив, что они с женой купили квартиру, в которой в настоящее время ремонт.
— Сколько времени у вас работал Фархад Велиханов? — спросила Лиля, закончив формальности.
— С сентября.
— Как вы его наняли? Через агентство?
— Нет, сайт просматривал, «Ищу работу». Жене нужен был шофер для ее машины. А наш прежний водитель стал стар, шестьдесят пять — это уже не возраст для безопасной езды. На сайте выложены резюме и фотографии претендентов, можно познакомиться и связаться. Я выбрал его.
— Фархада Велиханова? По резюме или по фото?
— И то и то сыграло роль. Вроде честные глаза. Это ведь важно, мы берем человека с улицы в дом. А в доме моего тестя ценности. И машина дорогая. И я повторяю — безопасность дорожного движения. Все в совокупности. Я доверяю своему личному впечатлению. Я ему позвонил, пригласил, чтобы жена одобрила. Женя сказала — подойдет.
Катя слушала Геннадия. Обстоятельный, но голос тусклый, равнодушный.
— Ваша жена сказала, что сама не водит машину.
— И прав не имеет. И не училась. У нее фобия.
— Какая фобия?
— Транспортная. Это после аварии, в которой погибла ее мать, а отец получил увечье. Жена боится водить.
— А передвигаться как-то нужно. Поэтому — личный шофер. Понятно, — согласилась Лиля. — А в каких вы были с ним отношениях?
— С шофером? В обычных — подай машину, отвези, поставь в гараж.
— Он во сколько начинал и заканчивал работу?
— Ну, жена рано не встает. Он приезжал в Прибрежное к одиннадцати часам — и не каждый день, через день, а то и два. Лишь когда жена выбиралась в город. Непыльная работенка, да? Но он очень за нее держался, потому что таким образом подрабатывал на учебу — что-то связанное с дизайном в театре. Я особо не вникал. А вечером он привозил жену домой, иногда нас обоих, когда я отпускал свою служебную машину.
— А утром вас на службу Фархад разве не возил?
— Нет, за мной приезжает машина департамента.
— Мы проверили его мобильный, — сказала Лиля. — Телефон во время нападения не взяли. Там номера вашей жены и ваш.
— Естественно. Я ему дал, мало ли что с машиной в дороге может случиться.
— А это вот чей телефон?
Зашелестела бумага.
— Это мобильный брата моей жены — Данилы. Вы его тоже вызвали, он ждет своей очереди.
— Зачем телефон брата вашей жены вашему шоферу?
— Я же сказал — мало ли что в дороге. Я занят на работе, а Данила… он свободный человек. У него и машина, и мотоцикл, очень все мобильно. Всегда может подъехать помочь, если что.
— Такая дорогая машина, они как часы работают, — заметила Лиля. — А что, в сервисном осмотре возникла такая необходимость в тот день?
— Техосмотр на носу, там такие правила.
— То есть не ЧП, не поломка?
— Нет, нет. Скажите, а есть какие-то подвижки в расследовании? Кто его убил?
Самый главный вопрос задаешь ты, Гена… Но не сразу…
— Мы разбираемся. Видите, возникла необходимость и вас допросить.
— Да ради бога. Только чем я-то могу помочь?
— Когда вы видели Фархада Велиханова в последний раз?
— За день. Он как раз работал, жену привез из салона красоты, это отель «Лотте Плаза».
— Накануне он у вас, значит, не работал?
— Нет.
— Где вы находились вечером в день убийства?
— Простите, можно спросить? — Геннадий заворочался на стуле.
— Пожалуйста.
— Это традиционный вопрос полицейского расследования или…
— Или что?
— Или вы меня в чем-то подозреваете?
— Нет, никаких оснований, — заверила Лиля, — это формальный вопрос, всем задаем. И вашу жену я спрашивала. Она, кстати, сказала, что отсутствовала в тот вечер дома. Так что не хватайтесь за телефон звонить своему адвокату.
— У меня нет адвоката. Это вообще сейчас бесполезная профессия, — усмехнулся Геннадий. — Так, где же я находился-то… дай бог памяти… Совещание… нет, совещание за два дня, комитет по архитектуре… Да, я после обеда был на заседании комитета по архитектуре. А потом поехал разбираться с одним ЧП.
— Каким ЧП?
— Ну это входит в мои обязанности — разборки на местах. У Мясницких ворот поставили павильоны для торговли, так сказать, традиционными ценностями.
— Чем?
— Шутка, — Геннадий снова усмехнулся. — Исконный русский продукт — сушеные грибы, пряники, икра, таежные соленья-моченья. И все это в павильонах. Так вот там собрался пикет защитников животных. Возмущались тем, что там продают колбасу из конины. Это, мол, варварство, сродни людоедству — лошадь, такое животное — и пускать на колбасу. Я приехал разбираться, успокаивать. Они Невзорову собирались звонить. Я говорил, убеждал — такая уж традиция. А они в ответ — может, в Золотой Орде и принято было колбасу из конины есть, а в европейской столице — это варварство, каннибализм. В общем, пикет возмущался, митинговал, я уговаривал. Потом поехал по пробкам домой.