— …Правда, однажды, в самом начале нашей работы, Виктор здорово огорчил меня, — продолжал он. — Во всем был виноват, как я понимаю теперь, Алексей Чесноков, которого я тоже тренировал. Он был на тех отборочных в Коломне и по-своему поздравил Воробьева с победой, пригласив его в местный ресторан…
Постепенно голос тренера стал удаляться и наконец превратился в мерное жужжание на заднем плане, больше походившее на треск кинопроекционной аппаратуры, прокручивающей кинопленку. А на «экране» моего воображения замелькали картины, ожили, задвигались фигурки людей.
За длинным столом гостиничного ресторана сидели новые знакомые Чеснокова, который благодаря своему общительному характеру легко входил в контакт с разными людьми.
— Будущая отечественная знаменитость! — представил он Виктора честной компании. — Прошу всех наполнить бокалы! За восходящую звезду нашего спорта!
Все выпили, кроме Виктора.
— Ты чего не пьешь? — удивился Чесноков. — Бывший погранец и не пьет! Умопомрачительно! Ты — победитель! Победителю можно! Даже нужно… Я правильно излагаю? Я тут пригласил на наш скромный вечерний ужин знаменитого газетного волка, мастера пера Льва Торчинского. Хочу дать ему интервью в вашем присутствии, господа! Итак, Лев Васильевич, записывайте… Кто бы хоть когда-нибудь вспомнил о воинственном племени абантов, живших очень-очень давно на Эвбее, где это находится территориально я и сам не знаю. Так вот, кто бы про них вспомнил, если бы о них не упомянул великий слепец Гомер в своей прославленной «Илиаде»? Память о племенах, об отдельных личностях для потомков хранят старинные тексты литературных первоисточников. Что стало бы со всей этой наукой, которой покровительствует богиня Клио, если бы не осталось этих текстов?.. Извините, друзья, я несколько отвлекся от темы. Прошу, Лев Васильевич! Увековечь своим пером спортивный подвиг моего друга-соперника Виктора Воробьева, старшины погранвойск запаса. Да, он победил меня сегодня, но завтра… Завтра мотострелки пойдут в атаку! Выпьем за героя дня!
Все время, пока Чесноков произносил этот длинный спич, он смачивал пересохшее горло винно-водочными изделиями, в результате чего получился такой сногсшибательный «ерш», что к концу своего выступления, он просто повалился на стол, ткнувшись лицом в блюдо с фаршированной рыбой.
— Тебе уже хватит, гвардеец! — пытался утихомирить Чеснокова Виктор. — Айда в гостиницу! Пора на боковую. А то завтра нам тренер кузькину мать покажет!..
— Не надо! — помахал пальцем в воздухе Чесноков. — Кузькина мать — это мать Кузи Гирина. Он мой друг! Гвардия не сдается! К черту тренера! К черту режим! Друзья, я остаюсь с вами! Предлагаю создать в вашем замечательном городе клуб фанатов спорта и дать ему — ик! — мое имя…
— …Мне совсем не нравился этот прапорщик из Таманской дивизии, — прорезался голос Поддубняка. — Но что делать? Он был величиной в спорте и обладал большими связями среди командования МВО. Ничего нельзя было поделать… За Чеснокова горой стояли «большие погоны»! Но это бы еще полбеды. Виктор в то время познакомился с девушкой, которую звали, кажется, Вика. Да, точно, Виктория! Первая поклонница спортивного таланта новоиспеченного милиционера…
И я увидел клеверное поле и остовы сельхозмашин на нем, словно олицетворявшие некогда проходившие здесь «сражения за большой урожай», и Виктора, делавшего утреннюю разминку.
Он бегал, прыгал по зеленому лугу, словно дикий конь, почувствовавший свободу после узды. И не знал Воробьев, что за ним, широко распахнув большие голубые глаза, пристально наблюдала совсем еще молодая деваха.
В ее руках был фотоаппарат, небольшая электронная «мыльница». Но она не сразу стала снимать Виктора. Сначала она просто удивилась, увидев, как он запросто играет огромными железными цепями, неизвестно кем и когда брошенными на лугу. И только когда он подошел к старому, разломанному колесному трактору и, поднатужившись, приподнял его за раму, девушка не выдержала, навела объектив аппарата и стала один за другими отщелкивать кадры.
Увлеченный тренировкой, Воробьев никого не замечал вокруг. Закончив разминку, он скинул с себя одежду и бросился к небольшой речке, протекавшей за ближним холмом. С видимым наслаждением он окунулся в прохладные струи реки и поплыл брасом на середину.
Девушка продолжала снимать его до тех пор, пока у нее не кончилась подзарядка. И при этом ее нисколько не смущало, что она снимала совершенно незнакомого мужчину, находившегося в полном неглиже.
— Что это ты тут делаешь? — спросил Виктор, обратив наконец внимание на нахальную девчонку.
— Снимаю этюды, — ответила девушка, подойдя к самой кромке берега.
— А ты не могла бы избрать другое место для своих экзерсисов?
— Я не люблю снимать пустую натуру, — схитрила девушка.
— А голый мужик тебе зачем?! — начал раздражаться Воробьев, поскольку вода была чертовски холодной и у него уже сводило икроножные мышцы.
— Для разнообразия, — с усмешкой ответила девушка.
— Я вот сейчас вылезу, отберу аппарат и!.. — пригрозил Виктор, но его слова не произвели большого впечатления на юную деву.
— Не хорошо! Не культурно бегать за девушкой в голом виде! — смеясь, проговорила она.
— Отвернись! — не выдержал Виктор. — Должен же я выйти на берег!
— Ладно уж, выходи. Я отвернусь. — Смилостивилась девушка, жеманно передернув плечами.
— И как же вас звать-величать, прекрасное дитя лугов и полей? — спросил Воробьев, облачившись наконец в свое трико.
— Вика, — просто ответила она.
Воробьев, услышав ее имя, даже не поверил собственным ушам.
— В смысле Виктория? — переспросил он. — Приятное совпадение. Виктор Воробьев, к вашим услугам…
— Это судьба! — опустила глаза Вика. — Хотите, я вас познакомлю с родителями? Мы здесь снимаем дачу почти каждый год. А вообще-то, я учусь в Москве, в кулинарном техникуме.
— Что? В том самом? — улыбнулся Воробьев, намекая на модного в те годы эстрадного артиста Хазанова, поднаторевшего в роли учащегося кулинарного техникума.
— Нет, не того, а другого! — дурачась, крикнула Вика. — А вы где работаете?
— Это военная тайна, — отшутился Виктор. — А здесь здорово! Вам нравится?
— Не то слово. Просто хочется говорить стихами!
— Ну, так говорите! Кто вам не дает…
— В другой раз, — сказала девушка. — А сейчас мне пора. Может быть, еще встретимся!
Она убежала, а он задумчиво смотрел ей вслед.
И опять до моего сознания «достучался» голос Поддубняка:
— …Встреча с этой девицей, несомненно, сыграла свою негативную роль в судьбе Виктора.
— Почему вы в этом уверены? — переспросил я, стараясь отвлечься от картин, все еще всплывающих в моем разгоряченном воображении.
— Ну как же! Рожает она…