Ему не пришлось искать долго. Шагов через двести Нил углядел знакомые очертания «Светоча Фуа». Корабль Хихарры, блестя свежевыкрашенными бортами, покачивался у пирса.
Нил прошествовал к трапу, отодвигая руками снующих носильщиков, окликнул вахтенного.
Хотя внешность Нила и изменилась к лучшему, матрос сразу узнал великана.
Широко улыбаясь, он перевесился через борт и сообщил, что ни хозяина, ни сына его на корабле сейчас нет. Флон ушел воевать с южанами, а старый Хихарра наверняка хлещет вино в «Бездонном Кувшине»!
– А почему не в «Дохлой Рыбине»? – осведомился Нил.
– А! – моряк махнул рукой.– Сгорела! Еще осенью сгорела!
– И где же этот «Бездонный кувшин»? – поинтересовался великан.
– Там! Тебе всякий покажет!
И Нил, поглядывая поверх голов бездельников, толпящихся у причалов, двинулся дальше.
Но не прошел и полусотни шагов, как чьи-то лапищи обхватили его талию и знакомый бас прорычал:
– Ха! Брат Нилон! Кусай меня в задницу! Вернулся!
Хихарра почти не изменился. Разве что брюхо стало на пару кружек вместительнее, а нос – если такое возможно – краснее.
– Здорово, брат! – Спутник Хихарры протянул Нилу ладонь.
Нил узнал одного из своих «кровных братьев», капитана Онкронка, прозванного «Рубец» за оставленный омбамским топором – от виска до подбородка – шрам.
– Ну, брат! Рад тебя видеть! Ох, рад! – зарокотал Хихарра, снизу вверх глядя на Нила.– Хей-мей! Ну, как Урнгур? – и, не давая вставить ни единого слова.– А к нам, вишь, Урнгур сам пришел, кусай меня в задницу! Вот этот акулан говорил,– Хихарра ткнул пальцем в сторону Онкронка,– у Освободителя чуть ли не тысяча урнгурских солдат, кусай меня в задницу! Брат! Мы тут в храм богини собрались, да богиня подождет! Сколько раз мы ее ждали, разок и нас подождет, верно, Рубец? – и расхохотался. А потом с новым пылом принялся трясти руку Нила.
– Брат! Такая встреча! Рубец! Меняем курс! В «Кувшин»!
Капитан Онкронк возражать не стал, и все трое двинулись в трактир.
Там было полно народа и воздух гудел от десятков голосов.
– Тих-ха! – рявкнул Хихарра, вваливаясь внутрь.– Мой кровный братишка приехал! Ставлю всем, кусай меня в задницу!
Дружный радостный рев был ему ответом. Половина сидевших за столами вскочила, чтобы поглядеть на кровного брата Хихарры.
Четверо тут же ринулись к Нилу: они тоже братались с великаном год тому назад в «Дохлой Рыбине». Да что там! История о парне, едва не прикончившем Душителя и Торона, да о трепке, которую по сему случаю задали стражникам мореходы, была самой любимой историей весь прошлый год. Тем более, что Душитель, так до конца и не оправившись, поубавил прыти, а Торон и вовсе куда-то исчез.
Зато глядя на Нила кое-кто вновь вспомнил о Даге. Его по-прежнему ненавидели, и многие были не прочь свести с ним счеты теперь, когда Великого Ангана больше нет. Удерживало лишь то, что в Фаранге всегда почитали закон. Страж Севера издавна этим славен. Не то что грязный Сарбур!
Для троих «кровников» мигом освободили лучший стол, и Нил, когда гло?тки были подобающим образом орошены, попытался узнать у Хихарры, что же происходит в Конге.
Но кормчий пришел из Гурама лишь шесть дней назад и мало понимал в происходящих событиях. С возрастом он стал меньше слушать и больше говорить.
Зато сын его сразу разобрался в положении и через два дня после прибытия уже покинул Фаранг вместе с отрядом моряков-воинов.
Новости Нил узнал от Онкронка, и услышанное навело сына Биорка на мысль, что не худо бы самому отправиться на юг и взглянуть на Освободителя лично.
Подали еду – за счет хозяина «Бездонного Кувшина», и Нил второй раз вкусил от щедрости фарангских трактирщиков.
– Никак не могу понять… Хочу тебя спросить, брат! – произнес Онкронк.– Что у тебя с лицом? Что-то в нем изменилось, верно?
Хихарра, который под воздействием выпитого взирал на мир сквозь розовую дымку, встряхнул головой, вгляделся попристальнее…
– Кусай меня в задницу! – поразился он.– Да ты стал красавчиком, брат Нилон!
– Не без того! – ухмыльнулся Нил, погладив выправленную переносицу.
– Кто же это тебя починил? – заинтересовался Онк-ронк.– Может, и с моей ряшкой что сделают?
– Я, брат, и сам не знаю! – признался Нил.– Однако ж…
И рассказал часть своей истории, прибавив и то, что случилось после пробуждения в Саркофаге.
– Клянусь губами Богини! – проговорил Хихарра, соединив указательные пальцы.– Любят тебя боги!
– Я слыхал про ту башню,– заметил Онкронк.– Пожалуй, лучше я похожу со своим украшением.
Хихарра с Онкронком поговорили о демонах. Нил помалкивал. Выпили.
– Что ж ты теперь собираешься делать, брат Нилон? – спросил Хихарра.
– А почему бы и мне не присоединиться к Освободителю? – сказал великан и хлопнул кормчего по спине.– Но прежде мне нужно кое-кого навестить здесь, в Фаранге!
– Кого это? – спросил Хихарра.
– Женщину,– лаконично ответил Нил, и кормчий оставил эту тему.
Они неплохо посидели еще часика три. Потом выкупались в общественном бассейне. Это взбодрило настолько, что Хихарра сказал: «Еще по кружечке не будет лишним!»
Что и было сделано.
В пятом часу пополудни два моряка все-таки отправились к храму Морской богини, и Нил, которому пока было все равно, куда идти, пошел с ними.
Без лишней торопливости они выбрались из порта, пересекли площадь и зашагали по широченной аллее между утонувшими в зелени домами фарангских богачей.
– Эй! – сказал Нил, когда они преодолели полпути.– Это что там за толпа? Что за храм?
– Не храм! – сказал Онкронк.– Дом подлеца Дага!
– Да? – удивился Нил.– Сдается мне – прежде его дом был в другом месте.
– Будто у него один дом! – удивился Хихарра.
– И что же эти люди делают у чужого дома? – поинтересовался Нил.– Сдается мне, они сердятся.
– Давно пора содрать кожу с мерзавца! – пробасил Хихарра.
– Ты полагаешь? – произнес Нил, глядя на толпу впереди.– Может быть, и так! Ну-ка, братья! – решительно заявил он.– Пойдем поглядим!
И зашагал к цели. Оба капитана, уверенные, что великан вознамерился завершить начатое им год назад, поспешили следом.
Блюститель помыслов Даг, чаще именуемый в Фаранге Душителем, глядел вниз на собравшуюся толпу. В начале весны недуг понемногу начал отпускать его. Сейчас он уже мог вставать и даже делать несколько шагов, опираясь на руку слуги. Три сезона болезни сильно изменили внешность Дага. Лицо стало одутловатым, невыразительным. Изменился и характер. Еще год назад он велел бы слугам разогнать толпу, едва она начала собираться. И перестрелять зачинщиков. А нынче только глядел на нее из большого окна, продумывая наиболее выгодные для себя варианты. Впрочем, год назад такого произойти просто не могло. Теперь же, когда простонародье грабит Властителей, а новый Великий Анган сидит в Далаанге, делая вид, что ничего не происходит… Что может он, Даг? Только смотреть из окна и ждать, когда бунтовщики начнут ломать ворота. А потом? Подожгут дом? Попытаются вломиться внутрь?