Тут было чему удивляться. Норман остановился у чугунного триптиха «Космос убивает», чтобы разглядеть сцену охоты громадных инопланетян за человечками в скафандрах землян, но Квира продолжала быстро идти вперед, и он, пробормотав: «Дела, одни дела», бросился ее догонять.
В аэропорту у стойки под табло «Индивидуальные маршруты» их встретил Феликс.
– Вот вы все говорите, что у Феликса маленький мозг, – заявил он, едва поздоровавшись. – Феликс не будет спорить. Феликс скажет больше: это его конкурентное преимущество, потому что в маленький мозг не так легко попасть. Пулей, например. Потому-то Феликс непревзойденный проводник. Но, несмотря на маленький мозг, Феликс не дурак. Феликс дальновиден и заботлив. Никто не подумал, что Квире будет интересно пролететь нашим маршрутом от Новгорода до клада. А Феликс подумал.
Более того, Феликс еще и успел превратить свою мемограмму в небольшой документальный фильм об их путешествии. И пока девушка-андроид за стройкой оформляла билеты на самолет, он показал первую серию. Началась она с того, как на новгородской пристани, от которой совсем недавно отчалила посольская шнека, увозившая в Швецию великого князя Владимирского Андрея Ярославича, появился сильно изуродованный всадник в плаще крестоносца в сопровождении троих верховых слуг и двух вьючных лошадей. Это был новый образ Андрея. На базе Центра его превратили из купца Хилого в викинга: обрили наголо, убрали бороду, устроили на лбу шрам и спрятали веко над левым глазом.
Один из слуг, новгородец, приблизился к Олегу и объявил, что его господин – Эрик Брос, внук ярла из старшей ветви Фолькунгов [137] , – просит разрешения присоединиться к отряду, который идет «супротив царя». Удивленный Олег только и мог, что кивнуть, и тогда к нему подъехал сам Эрик. Перемежая шведские, польские и латинские слова, он рассказал, что дал обет войти в число воинов, сражающихся за христианскую веру против татар, был в Галиции у князя Даниила и по его совету хотел присоединиться к Андрею Ярославичу.
– Борьба князя Андрея окончена, – ответил ему Олег.
– Да, – кивнул Эрик, – но без битвы обет не снять, а Андрей Ярославич говорил, что боярин Олег Волынский, храбрейший муж, идет в опасный поход, где не избежать встречи с врагом христианским. Я хотел бы следовать с вами и готов подчиняться беспрекословно.
Тут Феликс остановил фильм и сказал, что, по его мнению, Олег был очень недоволен планами Андрея, но спорить не стал, да и слова «подчиняться беспрекословно» свою роль сыграли.
– Ну да, – согласилась Квира, – он при всех обещал, что в приказы Олега вмешиваться не будет.
Феликс кивнул, соглашаясь, и хотел было уже снова запустить воспроизведение, но стюардесса пригласила на посадку. Вторую серию смотрели уже в самолете, привыкнув к необычному салону: здесь нужно был не сидеть, а лежать в специальных коконах, разглядывая землю через нижнюю – стеклянную – часть фюзеляжа. А когда снова начался фильм, создалась полная иллюзия, что самолет исчез, а пассажиры просто-напросто парят, невидимые, над колонной из полусотни всадников, которых для сопровождения Олега и его спутников отобрал Сребра.
Самолет неспешно летел в общем направлении на восток, следуя поворотам Мсты, – тем же путем, что и шел от Новгорода в 1252 году отряд Олега. Маршрут выбрали, надеясь обнаружить следы отряда, что устроил засаду в Опеченках. Да и в целом он был безопаснее, так как гонцы из Торопца говорили, что в окрестностях города появлялись монголы, и, значит, с запада, через Тверь, к Оршинскому мху двигаться было не с руки.
Переход от Новгорода до Опеченок был спокойным. Первое время за ними пытались следовать ратники из архиепископского полка под началом племянника самого владыки, но Олег решил, что это слежка, и, недолго думая, вышиб командира из седла. После этого людей архиепископа они больше не видели.
В окрестностях Опеченок Олег продержал отряд три дня, беспрерывно рассылая в разные стороны сильные разъезды. Но тщетно: жители окрестных деревушек ничего не смогли рассказать, куда делись «пришлые разбойники с низу», как здесь называли теперь тех, кто устроил засаду на великую княгиню и ее эскорт.
Над местом, где произошла стычка, самолет на бреющем полете сделал несколько кругов.
– Толпа-то какая! – сказал Норман.
Людей внизу было действительно много.
– Куда ж теперь без них, – откликнулась Квира. – Мы же теперь туристическая держава.
Но настоящий размах турбизнеса в этих краях открылся, когда самолет повернул на юго-восток, и они пролетели над Новыми Боровичами. Целый квартал многоэтажных гостиниц, бунгало на трех десятках гектаров земли, колоссальный железнодорожный вокзал, Си-Ти со стороны Валдая и Устюжны, аэропорт с семью взлетно-посадочными полосами. А потом – раз, и все моментально оборвалось: под крыльями замелькал нетронутый хвойный лес.
Такой же лес был тут и тысячу лет назад. Смотреть стало скучно, и Феликс включил третью серию.
Внизу появилась колонна спешившихся и ведших лошадей под уздцы всадников, которая вслед за проводником медленно двигалась по едва заметной тропинке, петляющей среди толстенных елей.
– Это Андрей посоветовал попросить местных вывести нас напрямую на Бежецкий Верх, – прокомментировал изображение Феликс. – Олег собирался идти дорогами на Торжок, потом мимо Твери, чтобы быстрее. Он думал, что если монголы у Торопца, то у Торжка их не будет. И хорошо, что мы туда не пошли. Не было бы быстрее. Были там монголы.
– Про дело у Торжка тоже есть? – спросил Норман.
– Конечно есть.
– А давай покажем!
– Давай, – согласился Феликс.
«Дело у Торжка» приключилось уже на обратной дороге в Новгород. После того как отряд достиг Оршинского мха и все поняли, что до обоза Андрея Ярославича добраться невозможно, настроение у дружинников было хуже некуда. Олег обещал добровольцам Сребры награду из той половины казны, которую ему посулил князь, но, раз обоз утонул безвозвратно, получалось, что и делить нечего – все лицом-то и мрачнели.
Эрик, в последние дни пути перед самым Оршинским мхом нервный и напряженный, напротив, повеселел и, обходя людей Сребры, на ломаном русском спрашивал, когда же будет атака на царевых людей, а то ведь уйдут поганые с добычей. Дружинники его самого всерьез не воспринимали – мелкий, кособокий, такой-сякой рыцарь, но слова про добычу всех будоражили, заставляли собираться группками и сердиться на бездействие волынских бояр.
Олег, глядя на это, злился и в разговорах с Феликсом делился подозрениями, что Андрей его на что-то провоцирует. Последовала даже просьба прекратить эти разговоры, но Андрей только пожал плечами и ответил в том смысле, что роль у него такая в этой экспедиции и нельзя по-другому.
Однако слова его свою роль сыграли, и на обратной дороге от болот до Бежецкого Верха делегаты от дружинников трижды приходили к Олегу с разговорами о том, чтобы напасть на рассыпавшиеся по Тверскому княжеству и пограничным новгородским землям монгольские отряды. Сначала он отвечал категорическим «нет», но, поймав как-то особо ехидный взгляд Андрея, рассердился, сам подошел к Сребре и заявил следующее: «Решил я, что все ж негоже таиться нам. На своей земле мы». После этого отряд, которому оставалось всего ничего до Рыбаньска [138] , где планировалось отдохнуть, резко развернулся на юго-запад и двинулся прямо на Торжок.