Дукер был уверен, что, несмотря на все попытки мудрецов, нельзя найти объяснения тёмным путям, которыми движутся людские мысли в тени большого кровопролития. Достаточно было вспомнить его собственную реакцию, когда, спустившись с насыпи, Дукер оказался рядом с Нихилом и Бездной, ладони которых покрывали пот и свёртывающаяся кровь с боков замертво стоящей кобылы. Силы жизни дают великую силу, и принести в жертву одно животное, чтобы даровать неистовую мощь почти пяти тысячам других, было делом достойным и благородным.
Но ведь глупая тварь до самого конца не понимала, что погибает под любящими руками двух убитых горем детей…
На Имперском Пути горизонт оборачивался со всех сторон серым саваном. Все детали казались смазанными под вуалью неподвижного, густого воздуха. Никакого ветра, но эхо смерти и разрушения оставалось, будто разлитое в самом времени.
Калам чуть откинулся в седле, не сводя глаз с картины перед собой.
Пепел и пыль осели на выложенный плиткой купол. В одном месте он провалился, так что стали видны грани бронзовых пластин кровли. Над проломом висела серая дымка. По изгибу купола было понятно, что на поверхности осталась едва ли его треть.
Убийца спешился. Задержался, чтобы потеребить шарф, который прикрывал его нос и рот, сбить корку пепла и пыли. Обернулся, чтобы взглянуть на остальных, и пошёл к зданию.
Где-то внизу, под ногами стоял дворец или храм. Добравшись до купола, убийца наклонился и смахнул пепел с бронзовых пластин. Показался глубоко врезанный в металл символ.
От внезапного узнавания он похолодел. Калам видел эту стилизованную корону на другом континенте во время неожиданной войны с противниками, которых наняли отчаявшиеся враги. Каладан Бруд и Аномандр Рейк, рхиви и Багровая гвардия. Собрание таких непохожих врагов, объединившихся, чтобы бросить вызов захватническим планам Малазанской империи. Вольные города Генабакиса погрязли в распрях и предательствах. Алчные правители и вороватые торговцы больше всех скулили об угрозе для свободы…
Мысли Калама унеслись за тысячу лиг, и он рассеянно коснулся вырезанного в металле знака. Чернопёсий лес… мы воевали с москитами и пиявками, ядовитыми змеями и кровососущими ящерицами. Линии снабжения перерезали, моранты отступили именно тогда, когда были нам больше всего нужны… и этот знак я помню — на рваном знамени отборных воинов Бруда.
Как там называл себя этот ублюдок? Верховный король? Каллор… Верховный король без королевства. Ему уже тысячи лет, а если легенды не врут, то и десятки тысяч. Он утверждает, что некогда повелевал империями, в каждой из которых Малазанская империя была бы не больше провинции. Затем, мол, он их разрушил собственной рукой, уничтожил до основания. Каллор хвастался, дескать, опустошал целые миры так, что не оставалось ничего живого…
И этот человек сейчас стал правой рукой Каладана Бруда. А когда я уходил, Дуджек, «Мостожоги» и восстановленная Пятая армия готовились заключить союз с Брудом.
Скворец… Быстрый Бен… будьте настороже, друзья. Есть среди вас безумец…
— Если ты тут просто замечтался…
— Больше всего ненавижу в этом месте то, — проговорил Калам, — что пепел скрадывает шаги.
Пронзительные серые глаза Миналы подозрительно прищурились над шарфом, который прикрывал нижнюю половину её лица.
— Ты, похоже, напуган.
Калам поморщился, обернулся к остальным. Он заговорил громко:
— Мы сейчас покинем этот Путь.
— Что? — фыркнула Минала. — Не вижу никаких врат!
Их и нет, но я чую, что так надо. Мы уже довольно прошли, и я наконец понял: сила размышления — она не в том, чтобы странствовать, а в том, чтобы прибыть на место.
Калам закрыл глаза, выбросил из головы Миналу и всех остальных, чтобы в сознании наступила полная тишь. Последней стихла мысль: Надеюсь, я прав.
В следующий миг рядом открылся портал, с трескучим звуком он сделался шире.
— Ах ты тупоголовый ублюдок! — осознав происходящее, взорвалась Минала. — Небольшой разговор мог бы нас привести к этому раньше — если только ты преднамеренно не задерживал нас. Худ знает, что ты задумал, капрал.
Интересный выбор слов, женщина. Полагаю, он действительно знает.
Калам открыл глаза. Врата висели в воздухе непроницаемым чёрным пятном в дюжине шагов от него. Убийца поморщился. Вот так просто. Калам, ты тупоголовый ублюдок. Запомни, страх может заставить сосредоточиться даже самую бестолковую тварь.
— Не отставайте, — сказал убийца, чуть выдвигая длинный нож из ножен, прежде чем шагнуть в портал.
Его мокасины скользнули по присыпанной песком мостовой. Стояла ночь, звёзды ярко сверкали над головой в узкой щели между двумя высокими кирпичными зданиями. Проулок уходил вперёд извилистой тропой, которую Калам хорошо знал. Рядом никого не было.
Убийца сдвинулся к стене слева. Появилась Минала, она вела в поводу коней — своего и Каламова. Женщина заморгала, завертела головой.
— Калам? Где?..
— Здесь, — ответил убийца.
Она вздрогнула, затем раздражённо зашипела.
— Три вздоха не провёл в городе, а уже спрятался.
— Привычка.
— Не сомневаюсь. — Минала отвела коней подальше. В следующий миг появились Кенеб и Сэльва, а вслед за ними — дети.
Капитан оглядывался, пока не заметил Калама.
— Арэн?
— Да.
— Слишком тихо.
— Мы в переулке, который проходит через некрополь.
— Как мило, — заметила Минала. Она указала на угрюмые дома. — Но это же трущобы.
— Они для… мёртвых. В Арэне бедняк остаётся бедняком даже после смерти.
Кенеб спросил:
— Как далеко отсюда до гарнизона?
— Три тысячи шагов, — ответил Калам, снимая с лица шарф.
— Нам нужно помыться, — сказала Минала.
— Я пить хочу, — протянул Ванеб, не слезая с лошади.
— И есть, — добавил Кесен.
Калам вздохнул, затем кивнул.
— Надеюсь, — добавила Минала, — прогулка по мёртвой улице не станет для нас дурным предзнаменованием.
— Вокруг некрополя стоят таверны для плакальщиков, — пробормотал убийца. — Далеко идти не придётся.
Таверна «Слеза» выглядела так, будто знавала и лучшие дни, но Калам в этом сильно сомневался. Пол в главном зале просел настолько, что накренившиеся внутрь стены пришлось подпирать деревянными балками. Гниющие объедки и дохлые крысы с неумолимым терпением сползали к центру, и образовалась зловонная куча — будто приношение какому-то непотребному божеству.
Столы и стулья на искусно подпиленных ножках стояли вокруг ямы, и лишь один из них был занят посетителями, которые ещё не упились до беспамятства. Второй зал, ничуть не более пристойный, позволял более почтенной публике посидеть в относительном покое, и именно там Калам посадил свой отряд за еду, пока в заросшем саду готовили лохань с водой. Затем убийца вернулся в главный зал и уселся напротив единственного бодрствующего посетителя.