– Тады отбой. Будь, Спортсмен.
– Абрек, самумовские, это кто? – спросил Ласковин, повесив трубку.
– Твоей масти. Спортсмены. Что у тебя стряслось?
– Женщину одну попросили найти.
– А…
Наташа сидела на диванчике в приемной. Рядом возвышался Шест. Охмурял. Фаридушечка, увидев Ласковина, показала глазками, подмигнула.
Шест пел соловьем, Наташа отрешенно поглядывала в потолок. Шест раздухарился, положил клешню ей на коленку.
– Та-ак,– протянул Ласковин.– Эт-то что за картина?
Шест подскочил, как ошпаренный.
– А я… А мне… Ласка, ну… я ж не знал!
– Знал,– мстительно сообщила Фарида.– Я ему сразу сказала.
Наташа, по выражению глаз Андрея угадав: мордобоя не будет, улыбнулась.
– Я тебе не Ласка,– строго произнес Ласковин. И шагнул вперед.
Шест попятился. Зрелище достаточно комичное, поскольку Ласковин был на четверть метра ниже двухметрового Шеста.
– Фарида,– повернулся Ласковин,– отправь его куда-нибудь, пока я не осерчал.
– Я клиента жду,– мрачно сообщил Шест.
– Тогда притворись осиной и не отсвечивай,– велел Ласковин.– Абреку пожалуюсь: в охранной фирме девушку на полчаса оставить нельзя.
– Я ее чаем напоила,– сообщила Фарида.– С ликерными конфетами.
Парнишки, поставленные при входе, признав Ласковина, поклонились, как положено: Слава основательно внедрял субординацию. Андрей повел Наташу в зал. Там царило невероятное оживление. Старшие ученики бегали рысцой взад-вперед; младшие, которых кто-то уже построил, перетаптывались нервно, то и дело отдергивая кимоно, поправляя пояса.
– Обувь,– сказал Андрей.
Но тут же рядом возник Зимородинский.
– Наташа, как славно! Ты молодец, Андрей! Наташа, не разувайся, тебе можно. Ласковин, иди, переодевайся, ее здесь не оставят без внимания, я тебе обещаю!
– Вот этого я и опасаюсь,– фыркнул Андрей.
Наташа засмеялась. Зимородинский подхватил ее под руку и увлек внутрь зала.
– «Вдруг какой-то паучок…»– проворчал Андрей, не выдержал, засмеялся и пошел переодеваться.
В комнатушке, на которой фломастером было выведено: «Жюри», Андрей обнаружил голого Стужина. Голый Стужин сосредоточенно изучал себя в зеркале.
– Ласка, бля, ты смотри, какое у меня брюхо!
– Пиво лучше, чем вода,– флегматично произнес Андрей, снимая куртку.
– Не говори.– Стужин натянул кимоношные штаны, подрыгал ногами.– А ты все такой же! – сказал с завистью.
– Не совсем,– Андрей похлопал по шраму на боку.
– Как тачка, бегает?
– В полный рост. Спасибо! Как живешь, Арсений?
– Как все. Держимордствую помаленьку. Дитя вот недавно родил. Второе. И снова девку, мать твою!
– Не переживай, умение приходит с опытом.
– А в глаз?
– Здорово, бойцы! – в раздевалку смерчем ворвался Шиляй, пихнул в плечо Андрея, хлопнул Стужина по животу.– Наел пузцо, Арсюха!
Стужин тут же обозначил маваши в голову. Шиляй прикрылся ладонью, одобрил:
– Растяжечка еще есть! Бойцы, что за красотка у нас в гостях, кто в курсе?
– Я в курсе,– Ласковин обернул пояс, завязал.– Это моя красотка, заруби на своем греческом носу.
Шиляй округлил глаза в притворном ужасе:
– Ну ты чё, Спортсмен? Ну ты чё, в натуре? Твоя так твоя, без базара!
Стужин захохотал.
– Ну вас в жопу,– проворчал Андрей и пошел в зал.
– Андрей Александрович!
– Здорово, Юра! Как успехи?
– Сегодня работаю! – сообщил тот с гордостью.
– Матвеев, на свое место. Двадцать раз на кулаках,– за спиной ученика появился Зимородинский.
– Да, сэнсэй.
– Однако вырос,– заметил Ласковин.
Юра за год вымахал сантиметров на десять.
– Во всех смыслах. Если сегодня нормально отработает, поставлю сдавать на желтый пояс.
– А как Федор?
– Нормально. Его не будет. Провинился.
Поскольку Слава в подробности не углубился, Ласковин тоже не стал задавать вопросов.
– Разминаться будешь? – спросил Зимородинский.
– Зачем?
– И то верно. Иди, развлекай Наташу.
– Ну у тебя кимоно! – восхитился Ласковин.
Шиляй картинно повел плечами, красные драконы заизвивались на черном блестящем шелке.
– А вот и Ростик,– заметил Стужин.– Ростик, ты почему не переоделся? Работать не будешь?
– Не буду,– ответил Саэтдинов.– Устал как собака. Ласковин, с тебя причитается.
– Узнал? – оживился Андрей.
– Есть немного. Потом потолкуем. Здорово, сэнсэй!
– Здравствуй, Ростик. Шиляй, спасибо, что уважил.
– О чем речь, Слава! Наоборот, мне очень приятно!
Шиляй, единственный из старшей четверки, не был прямым выучеником Зимородинского.
После обычного ритуала Зимородинский быстренько разбил учеников на пары, сгруппировал и распределил группы по сановным гостям. Ласковину достались шестеро. В том числе – Юра Матвеев. Парень работал в первой паре с таким же белопоясным новичком. Ласковин только наблюдал – распоряжался боем ученик постарше, крепышок с зеленым поясом. Оба соперника работали старательно, но без блеска. Только один раз Матвеев сыграл интересно – провел в ответ на верхний маваши «хвост дракона» под опорную ногу и с колена «добил» упавшего гияку-цки в голову. Заработал заслуженный иппон. Вторая пара Ласковину не понравилась совсем. Один, «белый», явно трусил, второй, «желтый», нахально давил массой. Выиграл, естественно. Третья пара, тоже белый и желтый, работала получше, но опять-таки из-за разницы в уровне кумитэ не сложилось. Нет, не из-за разницы. Парни еще не уловили смысл Большой Игры.
Зеленопоясный рефери вопросительно поглядел на Андрея. Три победителя. Кто следующий? Два «желтых», разумеется. И опять выиграл большой и нахальный.
– Стоп,– распорядился Ласковин.– Юра, на пару слов.
Отошли в сторону.
– Сделаешь его? – спросил Андрей.
Матвеев покачал головой.
– Почему?
– Он – «желтый», я – «белый». И здоров, как лось. Видели, как лупит?
– Слушай и запоминай,– приказал Ласковин.– Первое: он лупит, а ты работаешь с противником. Второе: чтобы получить желтый пояс, ты должен сделать трех «желтых»…
– Но есть и послабее…