Два гренадера взяли под уздцы передних лошадей. Кучер не возражал и приподнял черную фуражку, приветствуя офицеров.
– Добрый вечер, сэр! Вы – полковник Бронк? Меня прислал лорд Вандаарифф, ожидавший вас. – Кучер посмотрел на шеренги солдат с извиняющейся улыбкой. – Наверное, он не рассчитывал, что будет так много людей. Я могу разместить только четверых, сэр. Или шестерых, если вы будете не против потесниться.
Каншер, теперь вооруженный карабином, присоединился к Чаню, другие стояли за его спиной. Кардинал понял его мысль: сейчас, когда все смотрели на карету, было самое время двигаться. Он показал на заросли, где можно было укрыться, но сам пока не последовал за ними.
– Если вы отправитесь со мной прямо сейчас, – продолжал кучер, – ваших людей хорошо накормят, когда они прибудут на место. Им придется шагать около двух миль.
– Мне известно это расстояние. – Бронк махнул парой кожаных перчаток, как будто их мягкость могла придать его намерениям большую цивилизованность. – Вы – слуга лорда Вандаариффа. Вам не причинят вреда, не будут ни в чем обвинять, понимаете, вас не повесят, если вы готовы сотрудничать.
Лицо кучера застыло.
– Прошу прощения…
– Вы сойдете с козел и опишете все меры, принятые лордом Вандаариффом, чтобы защищать Харшморт-хаус. Сколько людей, как они размещены, какое оружие…
Кучер заерзал на козлах, озираясь по сторонам, но во дворе не было никого, кто мог бы ему помочь, и сказал, заикаясь:
– Я-я уверяю вас, сэр, мне ничего не известно, только мистер Фойзон…
– И где находится мистер Фойзон?
– Мне было сказано ожидать его прибытия вместе с вами! А также мистера Шофиля…
Бронк улыбнулся.
– Вас дважды дезинформировали. Тем более раз уж вы проехали через ворота и мимо постов…
– Но, полковник, разве вы – враг лорда Роберта?
Бронк дал сигнал солдату стащить кучера… но тот чуть-чуть наклонился за секунду до того, как гренадер начал карабкаться на козлы. Раньше, чем Чань сумел понять, что происходит, кучер выхватил пистолет и два раза выстрелил в гренадера. Он яростно встряхнул поводьями. Лошади резко тронулись, проскочив мимо солдат, пытавшихся их остановить. Бронк выкрикнул приказ, повторенный всеми его офицерами и сержантами. Все первая шеренга гренадеров подняла винтовки и прицелилась в удаляющуюся карету.
Простота плана ошеломила Чаня. За мгновение до того, как броситься на землю, он краем глаза увидел, что, поскольку внимание всех было приковано к карете, никто не заметил ее пассажира, который тихонько вышел через дверь с противоположной от солдат стороны. Этот мужчина – без сомнения, последний из тех, кого когда-то наняла мисс Темпл, – был обвешан взрывчаткой.
Пассажир, которого все неожиданно увидели, когда карета унеслась, стоял всего в трех метрах от основной массы гренадеров. Он опустил обе руки в карманы пальто. Только тогда полковник Бронк все понял, но было уже слишком поздно, и его предупреждающий крик никто не услышал в страшном грохоте и реве.
Чань добрел до густого кустарника. Ночное небо, казалось, дрожало от криков и стонов. Он увидел изумленные лица своих спутников, но только сердито рявкнул на них:
– Двигайтесь! Двигайтесь!
– Но что произошло? – спросил Горин.
Кардинал взял Горина за руку.
– Они живы. Их фургон стоял далеко. Бегите.
Только пробежав несколько десятков метров, Чань позволил себе оглянуться. Здание станции Орандж-Канал было охвачено пламенем, горела уже и крыша.
Чань увидел покалеченные трупы, их было столько, что даже мяснику, работающему на бойне, сделалось бы плохо. Все еще слышался рокот колес проклятой кареты Вандаариффа. Сколько же солдат уцелело? Возможно, трое из каждых десяти? Но Чань не соврал Горину. Фургон, хотя и накренившийся, был цел, и, очевидно, пассажиры не пострадали. Что касается Бронка… там, где стоял полковник, была только масса копошащихся тел.
В мгновение ока ситуация изменилась. Чань рассчитывал, что люди Бронка пробьются в Харшморт. Он подумал о том, чтобы вернуться и объединиться с ними, и почувствовал по взгляду Горина, что тот хочет именно этого, но отверг этот план. Солдаты, оставшиеся в строю, будут в восторге, когда появится новая удобная мишень, чтобы выместить свой гнев. Кардинал уже давал миссис Крафт шанс. Будь он проклят, если попытается сейчас ее спасти.
Пришлось идти в полной темноте: на небе не было ни луны, ни звезд. Хаос станции остался позади, и они двигались по шелестящей траве или чавкающей грязи полей. Труст продолжал тихонько жаловаться и наступал то в грязь, то в лужи, которые другим удавалось обойти.
– Вы потеряли ваши бумаги, как я вижу, – заметил Чань.
Труст посмотрел на него с кислым выражением лица. Стоя на одной ноге, он выливал воду из ботинка.
– Вовсе не потерял! Их отобрали!
Чань посмотрел на Каншера, почесывавшего ухо, как бы извиняясь.
– Попытка профессора защитить свое имущество могла как раз спровоцировать конфискацию.
– И где они сейчас? – обратился с вопросом непонятно к кому Труст. – Эти бумаги были нашей единственной защитой…
– Стойте, – сказал Чань. – Слушайте.
Труст притих, затем повернулся на звук.
– Это музыка?
Им не удалось бы спрятаться в низкой траве. Чань пустился бежать. Еще метров двадцать грязи, и он увидел грунтовую дорогу. Перепрыгнув через идущую вдоль нее канаву, Чань махнул другим последовать его примеру и рискнул взглянуть в сторону станции. Следуя за несколькими своими товарищами с факелами, гренадеры маршировали по дороге и во весь голос пели кровавую боевую песню своего полка:
Куда бы долг нас ни позвал,
Мы разобьем врага!
Огонь, и стрелы, и металл
Разящего клинка!
За дорогой почва была песчаной и постепенно переходила в дюны. Гренадеры подошли ближе, и грохот сапог сопровождал песню, словно бой барабана. Этот дерзкий марш – они, не таясь, предупреждали о своем приближении – говорил о мрачной решимости. Чань совсем не хотел стать мишенью их гнева. В траве была яма, неглубокая, но достаточная, чтобы спрятаться. Кардинал залег в нее, за ним последовали остальные. Чань снял очки – линзы могли отразить свет факелов и выдать их – и поднял голову.
Элитный королевский полк теперь исполнял средневековую danse macabre – пляску смерти, каждый участник которой, а большинство солдат было ранено, бестрепетно несет роковой груз судьбы. Чань не обратил внимания на стоны и крики сразу после взрыва – он был занят тем, что собирал своих спутников, но теперь он содрогнулся. Выжившие солдаты пострадали не от взрыва: они получили жестокие ранения от рук своих же товарищей, сошедших с ума из-за попавших в них стеклянных шипов. Скольких они были вынуждены добить как бешеных собак? Смертельная горечь читалась на каждом лице.