В центре вагона находился ряд машин – не орган из бронзовых и стальных труб, который видел Свенсон в институте, а более скромный набор бронзовых емкостей, соединенных стальными трубами, медными проводами и прорезиненными шлангами. Две более толстые связки кабелей тянулись к дальнему концу вагона и выходили наружу через прорезанные в стене отверстия.
– Поразительно, да? – Шофиль захлопал в ладоши. – Вы уже видели подобное раньше: Маргарет Хук, Элспет Пул, даже Анжелика – демонстрация чудес, непонятых и исчезнувших слишком рано! Теперь вы будете помогать нам!
– Вандаарифф должен пасть, доктор. – Полковник Бронк повернул к себе кресло и уселся на него. – Для общей пользы.
– Чтобы вы могли заменить его?
Шофиль снял пиджак и аккуратно положил на стол, чтобы он не помялся.
– Я его наследник.
– Лучше мы, чем итальянская ведьма. – Бронк косо посмотрел на Шофиля. – Вы не должны были позволять ей сбежать.
– А я ничего и не позволял. Она убила двух ваших людей, и как ловко! Кроме того, вы… боюсь, скромность не позволяет мне продолжать.
Бронк глотнул из серебряной фляжки и вздохнул.
– Это всегда случается в неподходящее время.
– Вы являлись ее любовником? – выпалил доктор Свенсон. – Я думал, им был Понт-Жюль.
Шофиль присвистнул.
– Полковник, Понт-Жюль, Мэтью Харкорт…
– Не Харкорт, – вмешался Бронк. – Его она только дразнила.
– Вы видите! Он оправдывается! О, она его поймала на крючок! – Шофиль фыркнул, поглядев на Свенсона. – Хотел бы я знать, не добавила ли она и вас!
Бронк рассмеялся и еще раз приложился к фляжке. Свенсон почувствовал, как краснеет.
– Она, возможно, прекрасна, но у нее черное сердце.
– Сказал человек, мнения которого никто не спрашивал, – заявил Бронк. Он убрал свою фляжку. – Не пора ли нам?
– Я предпочту быть в движении, – ответил Шофиль.
– Почему? Отдохните. Я выхожу раньше, чем вы.
– Прекрасно. – Шофиль засопел носом, почти как обиженная девочка. – Доктор, мы окажем вам доверие.
– Я ни на что не соглашался.
– Но вы согласитесь. Потому что дядю, как сказал мой коллега, нужно свергнуть.
– Вы забыли о Чане. Забыли о мисс Темпл.
– Прежде всего, нельзя забыть о тех, о ком вообще не думал. Первый обречен из-за научных опытов дяди, а вторая не имеет никакого значения.
Свенсон вынул красную жестянку и выбрал еще одну сигарету.
– Боже мой, доктор, – вздохнул Шофиль. Бронк рассмеялся и протянул руку. Свенсон предложил ему свою жестянку и зажег спичку. Дым обжег его легкие, как крапива.
– Раз вы во мне нуждаетесь, мне наплевать на ваше неодобрение. Снимите перчатки и покажите, что вы сделали с руками, потом расскажите, как вы это сделали, и поведайте об очередном безумии, для которого вам нужна помощь.
– Мощность, разумеется, передается от двигателя. Мы жертвуем скоростью, но это будет продолжаться недолго, так должно быть, или будут снова допущены те же ошибки. Никто не понимает, в какой степени достижения графа определялись эстетикой. Три женщины, обращенные в стекло. – Шофиль погладил свою бородку. – Прекрасны, без сомнения…
– Мерзость, – сказал Свенсон.
– Всего лишь ваше мнение…
– Я знал их.
– Суть в том, что полная трансформация и не нужна, и бесполезна. – Шофиль поднял ярко-голубую руку, а потом сильно постучал ею о стол. – Как вы можете видеть, все еще плоть, я все еще управляю ей. И все же…
Шофиль приблизился к доктору Свенсону и с той же сверхъестественной скоростью, что и раньше, дотронулся в шести разных местах так быстро, что не было шансов его остановить. Удары в последний момент оказывались простыми прикосновениями, но потенциальный ущерб был понятен, и это вызывало очень неприятное чувство. Снова покрасневший Свенсон поднял руки и отступил.
– Я уже испытал на себе ваши умения.
– Вы не знали причины.
– Но я понимал, что она должна быть. Вы не атлет. Вы приобрели только скорость.
– Больше, чем скорость, доктор, скорость только аромат блюда. Прогресс происходит в мозгу. – Шофиль осклабился. – Все, что приобрел мой дядя, я сумел захватить – его предали собственные люди. Они уже готовы перейти ко мне, наследнику.
Свенсон повернулся к Бронку.
– А вы участвовали в заговоре? Он не мог всего добиться сам.
– Но я смог, доктор! По одной руке за раз – левая чуть менее чувствительна, но приходится учиться на ошибках!
– Мы стали партнерами впоследствии. – Бронк хлопнул в ладони. – Друз. Времени нет. И доктор Свенсон не наш друг.
– Да, он не друг! – Шофиль вернулся к причудливым машинам. – Не могу выразить словами, как хотелось придушить его в термах. – Он посмотрел на Свенсона поверх очков. – Исцеление той женщины, миссис Крафт, просто чудо. Вы должны поставить ваши знания и умения на службу нашим интересам. Только тогда вы сумеете выжить.
– А если я вам скажу, что ничего не знаю и просто следовал инструкциям?
Шофиль рассмеялся.
– Тогда полковник вывесит вас за окном, и будете там болтаться, пока не отрежет голову колесом.
Исследовав пути прохождения энергии, то, как она сохранялась и высвобождалась в различных бронзовых и стеклянных емкостях, доктор должен был признать, хотя это и заставило его испугаться, что Шофиль прав. Алхимическое кредо графа приводило к тому, что его открытия выражались в экстремальных формах, таких, как беременность Лидии Вандаарифф и три стеклянные женщины. За исключением стеклянных книг граф избегал практического использования открытий. Умеренность Шофиля, не имевшего никакой идеологии или веры, раскрыла другую, более масштабную и ужасную угрозу.
– Скорость мысли. – Шофиль пошевелил пальцами обеих рук, изображая движение энергии по проводам. – Свойство синего стекла, затрагивающее мозг, говорит химическим языком мысли. Увеличив время экспозиции и уменьшив ее интенсивность, можно свести к минимуму трансформирующие эффекты, и, поскольку я не хочу быть сделанным из стекла, вреда нет. Расплачиваясь изменением цвета кожи, я приобретаю взамен чувствительность. Миссис Марчмур могла читать мысли других, а для меня достаточно чувствовать их импульсы, энергию. А потом реагировать со скоростью мысли.
– Вообразите армию, – сказал Бронк. – Неуязвимые фехтовальщики. Сверхметкие снайперы.
– Я не знаю, какую долю наследия графа мой дядя переварил, потому что он, похоже, кормится из той же алхимической кормушки, в которую верил д’Орканц. Если его все еще увлекают видения существ, рожденных с тройственной душой, и создание новой, возвышенной плоти, полдела нами уже сделано!