Анна уже путешествовала на пароходе, возвращаясь из Италии во Францию, но приземленность его конструкции не шла ни в какое сравнение с изящностью силуэта и гибкостью клипера, чьи бесчисленные белоснежные паруса трепетали под ветром, как живые существа, а корпус казался произведением искусства.
— Сегодня вы чувствуете себя лучше?
— Намного, — улыбнулась Анна, кивнув подошедшему к ней Альберу Корнелю.
Их знакомство, столь неожиданно состоявшееся в кабинете его отца, с началом путешествия через Атлантику постепенно приобрело ту форму привязанности, которая существует между братьями и сестрами. Анна, покровительствуя на правах старшей, проявляла поистине материнскую теплоту и внимание к одолевавшим Альбера мыслям, а Альбер вносил в их отношения предупредительную мужскую заботливость и галантность.
Внезапное появление Анны в кабинете месье Корнеля застало последнего врасплох, и под ее давлением он признался, что намеренно ввел ее в заблуждение, не открыв истинных причин исчезновения «Массалии». Свой поступок месье Корнель, правда, объяснил желанием уберечь мадам Жерар от напрасной надежды — неизвестно, какой части заключенных удалось бежать, и стал ли «месье Жерар», если он действительно был невиновен, отягощать груз несправедливого осуждения побегом. К тому же месье Корнель посчитал, что для мадам, так или иначе связанной с графом де Морни, не стоило подвергать свою репутацию опасности признания родства не просто с заключенным, а с беглым преступником, теперь к тому же, возможно, замешанным в гибели членов экипажа и самого судна.
Проникнувшись сочувствием к побледневшей от этого известия мадам Жерар, Альбер довольно бесцеремонно прервал отца:
— Мне кажется, что вы все излишне усложняете. И, хотя названные вами причины и представляются мне весомыми, но все же не настолько, чтобы лишать эту женщину права на правду. (Здесь Альбер усмехнулся — вышел неплохой каламбур!) Думаю, мадам будет небезынтересно узнать, что большая часть экипажа была спасена волею некоего поляка, пана Янека, и высажена в шлюпки близ острова Сент-Люси, в то время как судно, переименованное в «Святую Анну», направилось к принадлежавшему англичанам Барбадосу. Но полагаю, там беглецы задерживаться не стали — обычно путь людей, ставших «вольными мореплавателями», ведет в Мексиканский залив или Гватемалу. Там, на побережье, сейчас много корсаров, промышляющих извозом опиума из Кохинхины или запрещенного живого товара — рабов из Африки. И, если они сами не стали таковым, то, несомненно, присоединились к пиратскому братству.
«Мадам Жерар» боялась поверить своему счастью. Это не может быть простым совпадением: поляк-осужденный, пан Янек, и Анна, ее имя!
— А этот корабль, «Святая Анна», о нем что-либо известно? Он тоже пропал?
— Обычно корабль либо становится объектом дохода для захвативших его людей. Тогда судно, вполне возможно, продадут и разделят прибыль от этой операции, и мы уже никогда не узнаем, где он и кто его новый владелец, — уловив ее заинтересованность, кивнул Альбер. — Но, если его новый экипаж решил выкинуть на мачте черный флаг, то рано или поздно корабль объявится. А вы, похоже, намерены отыскать «Массалию»?
— Все, о чем вы только что рассказали, дает мне основание продолжать поиски пропавшего супруга, который находился среди заключенных на этом корабле, — с делавшей ей честь прямотой сказала Анна.
Внимательно вглядевшись в лицо модно одетого молодого человека, она не увидела в нем ни тени необратимого порока или прожженного лицемерия. Конечно, на первый взгляд он казался типичным столичным франтом, но его самоуверенность питалась лишь одним — молодостью и здоровьем.
— Но это глупо! — в сердцах воскликнул месье Корнель, явно недовольный тем, что сын принял сторону мадам Жерар, и, скорее всего, из мальчишеского неповиновения. Младший сын всегда отличался строптивостью и стремлением самому принимать важные для себя решения. — Откуда у вас убеждение, что супруг ваш жив?! Разыскивать человека на островах — затея еще более бессмысленная, чем тратить время на поиски иголки в стоге сена. И потом, если бы ваш муж пожелал вернуться, то уже сделал бы это!
— Если вы бы прежде были знакомы с моим мужем, — твердо сказала Анна, — то знали бы: то, что он не вернулся, означает одно — его задерживают какие-то, пока еще непреодолимые обстоятельства…
— Или он попросту мертв, — раздраженно прервал ее месье Корнель.
Альбер недовольно покачал головой. Он увидел, как глаза незнакомки тут же наполнились слезами.
— Отец, это не очень вежливо с вашей стороны. Никогда не стоит лишать человека надежды! Мы все можем уйти из жизни, но надежда не умирает никогда… Кстати, ты так и не представил нас. Мадам?..
— Жерар, — буркнул смущенный его словами месье Корнель, — а это мой младший сын, Альбер. И на Мартинике его ждет невеста.
— Я не собираюсь делать мадам Жерар предложение руки и сердца, — усмехнулся Альбер, и его улыбка успокоила Анну. — Но составить компанию — непременно. И, уж если мне выпало отправиться в изгнание, то, по крайней мере, не придется на этот раз скучать среди ваших прямолинейных морских волков. Интересно, а мадам Жерар любит музыку?
— Насколько мне известно, она — превосходная музыкантша и певица, — месье Корнель с недовольным видом покосился на Анну, и та кивнула.
— Вот и славно! Я велю установить в кают-компании небольшой клавесин, — Альбер встал с кресла, быстро подошел к ней и склонился к ее руке для поцелуя. — Уверен, мы подружимся.
Однако сначала Анне пришлось пережить привыкание к большому морю. И первые дни плавания ее романтическое настроение постоянно подвергалось испытаниям морской болезнью. Едва она ступила на борт «Жаннетты», а казавшийся воздушным клипер прошел образованный давним вулканическим сотрясением пролив между островами Каларасень и Жарос, мощно взрезая волны, и проследовал мимо острова Иф и мыса Моржирон, Анна поняла, что несколько преувеличила свои силы.
Ее больше не радовали красоты простиравшейся за бортом водной глади, и в каюте ей было душно, как тесно было быстроходному клиперу в «медитерранском корыте» — так презрительно отзывались о Средиземном море моряки, привыкшие к размаху и величию Атлантического и Южного океанов. И, пока «Жаннетта» не выбралась из капкана Сциллы и Харибды в Гибралтаре, Анна чувствовала слабость и зависимость от мелкой качки, раздражавшей невыносимой для желудка вибрацией.
Альбер, не без иронии наблюдавший за тем, как таяла ее решительность, потом, однако, проникся искренним состраданием и вызвался ухаживать за Анной, но она умолила судового врача не пускать его. Они были еще слишком мало знакомы, чтобы позволить молодому человеку видеть ее слабость. К тому же в ее затворничестве была и другая причина. Анна чувствовала, что, несмотря на расширение цивилизации по обе стороны океана, моряки «Жаннетты» по-прежнему придерживались старых взглядов на присутствие женщины на борту их корабля. Многие из них считали, что женского имени и безмолвной женской фигуры на носу судна и так вполне достаточно, чтобы прослыть по-современному просвещенными.