* * *
Анна вздохнула и снова принялась за письмо: «Дорогие мои Катенька и Ванечка!» Старательно переписав испорченный слезами фрагмент, она продолжала: «Слушаетесь ли вы дедушку вашего Петра Михайловича и тетушку Елизавету Петровну? Не балуетесь ли с Константином и Александром в угоду урочного времени? И по-прежнему ли рассказывает вам на ночь Варвара? Как бы я хотела сейчас поправить ваши подушки и кружева и, помолясь, пожелать вам спокойного сна! Но, если сама я не в состоянии пересечь в настоящем огромное расстояние, отделяющее нас друг от друга, то душа моя может. Только закройте глазки и в слух обратитесь — вы почувствуете: я здесь, я рядом, я желаю вам покоя и благополучия. Я повсюду с вами, деточки мои, и эта любовь проведет вас через все невзгоды и испытания, что свыше даны нам. Не забывайте в церковь ходить и молиться о нашем скорейшем соединении — Господь милостив, он услышит вас, и просьбы ваши исполнит. Ибо вы — чисты перед Ним, и голос ваш — голос невинный, и не корысти ради обращаетесь вы к Нему. Потому как не корысть — счастье в семье просите вы. И Варваре скажите, чтобы не забывала — просила вместе с вами… Весело ли провели ли вы время на Масленицу? Там, где я сейчас, мороза нет, снега здесь тоже не бывает. Но есть много других интересных явлений, и, возможно, однажды мы вместе приедем сюда, и тогда вы тоже поймете и полюбите море так, как узнала и приняла его я».
В завершение письма Анна сделала приписку для Лизы, спрашивая об учителе — верен ли он своим ученикам, не усердствует ли в литературных пробах, не отвлекает ли Ванечку поэзия от наук. Особо просила передать Варваре просьбу поставить свечку за здоровье и спасение Владимира Ивановича, а князю Петру — мольбу, чтобы простил ей порыв и желание содействовать вызволению мужа.
Закончив, Анна сложила письмо, заклеила его специальным перстнем-печаткой с вензелем по кругу «Semper Idem» (с латинского «Неизменная», символ постоянства) — подарок мадам Венсан на Новый год, и, поцеловав узкий, ароматный конверт, спрятала его, присоединив к еще трем, тоже неотправленным.
Созерцание этих писем придало ей уверенности — Анна решила навестить месье Корнеля и, в случае, если у него опять не будет для нее новостей, начать действовать: ехать в Нант, Брест и далее — в Англию, откуда через Атлантику отправлялись новые, винтовые пароходы — недавнее изобретение британцев. Или — совсем наоборот, садиться на корабль до Ниццы и просить в русском генеральном консульстве помощи в возвращении домой. Опять это «или»! Оно, как заколдованное, возвращалось к ней и изводило своей жестокостью.
— Вы уходите? — услышала Анна, направляясь к лестнице, ведущей вниз, в прихожую.
Она оглянулась — мадам Венсан стояла в дверях гостиной, и в ее взгляде Анне почудилось сострадание. Сердце немедленно отозвалось на дурное предчувствие — заметалось, как будто непременно должно было вырваться наружу.
— Вы хотели меня видеть? — стараясь казаться спокойной, спросила Анна.
— Не я, — покачала головой мадам Венсан, — месье Корнель. Он ждет вас в библиотеке.
— Это весьма кстати, — сквозь почему-то подступившие к ресницам слезы, промолвила Анна. — Я как раз собиралась навестить его по одному очень важному делу.
Видимо, сверхважному, подумала мадам Венсан, жестом приглашая Анну пройти в библиотеку, если сам месье Корнель, не дожидаясь ее прихода, поторопился явиться к ним с вестью. Какой? Судя по тому, насколько серьезным и сосредоточенным выглядел месье Корнель и как взволновал его неожиданный приход милую Анни, мадам Венсан предположила, что ее гостью ожидает печальное известие. И оказалась права.
Конечно, Анна так и не открылась ей — она вышла из библиотеки после разговора с месье Корнелем окаменевшая и строгая, но последствия полученного ею сообщения и так были слишком очевидны — вечером того же дня Анна объявила месье и мадам Венсан, что не станет продолжать свой путь через океан. Обстоятельства вынуждают ее вернуться… Куда? В Париж? Да-да, в Париж, скорее всего, в Париж.
Анна едва не проговорилась — она была потрясена и раздавлена сообщением. И сказать — земля ушла у нее из-под ног, — значит не сказать ничего. Жизнь на мгновение потеряла для нее всяческий смысл, сердце на миг остановилось и замерло, не давая вздохнуть. Самое худшее, из того, что Анна могла предположить, чего в своем ожидании втайне опасалась, и мысли о чем все время гнала от себя, — случилось.
— Я чувствовал бы себя намного легче, исполняя мою печальную миссию, мадам, если бы вы выслушали меня сидя, — с отеческой теплотой в голосе сказал месье Корнель, указывая Анне на кресло у камина.
— Н-нет, — не помня себя, прошептала она, но ноги сами вдруг утратили опору, и Анна принуждена была опуститься в кресло против того, близ которого стоял месье Корнель, пытавшийся скрыть владевшие им подавленность и смятение.
— Полагаю, вы уже догадались, о чем пойдет речь, — месье Корнель заложил руки за спину и глубоко, с сожалением вздохнул. — Думаю, вам было бы правильно, наконец, вспомнить о себе и вернуться к нормальной, обычной жизни. Ибо не стоит более посвящать себя ожиданию.
— Это неправда! — вскрикнула Анна, но встать с кресла не смогла — ноги все еще не слушались ее.
— Увы! — развел руками месье Корнель. — Известие, полученное мною о судьбе «Массалии», не оставляет надежды — корабль, который мы с вами ожидали, не вернется в Марсель. Судя по всему, он попал в шторм — Атлантика славится своими орканами.
— Но разве вы уверены в этом? — Анна подняла на месье Корнеля глаза, полные слез.
— Увы, — с грустью кивнул ей тот. — Корабль не прибыл в порт назначения даже с максимально допустимым для его рейса опозданием, и я уже давно стал подозревать худшее. Но подтверждение пришло только недавно. Должно быть, вы знаете, что время от времени теплое атлантическое океанское течение выбрасывает на побережье Британии предметы, попавшие в воды Гольфстрима на всем его пути вдоль берегов Америки. И днями на берегу были найдены части снаряжения с «Массалии», о чем обнаружившие их искатели вознаграждения сообщили владельцам корабля. Простите, но…
— Вы сделали все, что могли, — сухо сказала Анна, решительно вставая с кресла. — И даже более того, на что были уполномочены. Я благодарна вам за сочувствие, но сейчас я бы хотела остаться одна.
— Я понимаю, — вздохнул месье Корнель, — вам необходимо осмыслить все сказанное и привыкнуть к реальности, с которой вам теперь придется считаться.
— Привыкнуть к тому, что единственный дорогой мне человек мертв, лежит на дне моря, став кормом для рыб?! — воскликнула Анна и тут же осеклась. Почему единственный? А как же дети, отец, Лиза?.. — Простите, я не владею собой, я должна оставить вас.
— Разумеется, — месье Корнель был сама предупредительность и понимание. — Переживите эту боль и приходите ко мне — я помогу вам уехать. Куда скажете…
И лишь снова оказавшись в своей комнате, Анна дала волю чувствам — она разрыдалась, бросившись лицом на подушку. Все было кончено — последняя надежда на спасение мужа пошла на дно вместе с «Массалией». Ничто — ни имя-оберег, древнее имя Марселя, ни ее молитвы не помогли избежать катастрофы. Владимир погиб, и все ее жертвы оказались напрасными.