С внешностью Маяковского есть проблемы. Не у Маяковского, конечно, а у нас: мы его никогда не видели, только на фотографиях, и поэтому вынуждены всем верить.
Вот что пишет один хороший писатель, он отчего-то люто ненавидит Маяковского — странно ненавидеть, как живого врага, человека, которого никогда не видел. «Маяковский — человек с вечно распухшим гриппозным носом, с больной головой и влажными руками. Похож на мальчика-переростка, которому ввели какой-то гормон, и он, не повзрослев, увеличился в размерах». Даже как-то жутковато… Но ведь этот писатель, как и я, видел только фотографии и памятник Маяковскому. В памятник Маяковскому можно влюбиться, Маяковский-памятник красив, как греческий бог.
«Это был очень странный человек… Высокий рост при коротких ногах, крупный нос… выступающая нижняя челюсть — жестокая, полное отсутствие зубов, страшные глаза». Неужели этот писатель заглядывал памятнику в глаза?..
Этот же писатель пишет, а была ли у Маяковского мужская полноценность, намекает на сексуальные неудачи. Откуда он знает? Лилю спрашивали, не был ли Маяковский импотентом, она отвечала — со мной никогда. Если ненавидишь человека как живого, можно многое про него придумать… Памятник же не может ответить: «Я не импотент!»
«Не только фигурой, но и лицом… он очень похож на Аполлона, каким его изображают древние греки… очень высокий, стройный… очень был правильный, очень сложен был верно…» — это пишет художник Александр Тышлер, это не голословное утверждение, художник Тышлер рисовал Аполлона в школе, и уж, наверное, его профессиональный взгляд не ошибся!.. Аполлон, а вовсе не мальчик-переросток!
Не знаю, почему я так разозлилась, ведь я сама видела Маяковского на фотографиях, в фильме «Барышня и хулиган». Но со мной всегда так: кто-нибудь скажет что-то уверенным голосом, и я начинаю сомневаться, думаю «он лучше знает». Но своим-то глазам я могу поверить?! Он так красив, что сердце замирает!
Но все-таки какой он был человек?
Те, кому он не нравится, говорят о его неврозах, даже какой-то ненормальности, с удовольствием ссылаясь на его боязнь инфекций. Маяковский действительно был очень мнительным, истерически боялся инфекции, часто измерял температуру, опасался булавок и иголок.
Но как раз эту боязнь можно объяснить детской психологической травмой: когда Маяковскому было двенадцать лет, его отец укололся булавкой и умер от заражения крови. Это была страшная нелепая случайность, с которой трудно примириться мальчику, — как простая булавка может привести к такому?!!
Маяковский носил с собой мыло и постоянно мыл руки. Это называется «невроз чистых рук». Он не прикасался к дверной ручке, только через носовой платок или пиджачный карман — представляю, как он засовывал руку в карман и открывал дверь через пиджак, и как это дико выглядело. Он старался никому не пожимать руки. Наверное, если бы было можно, он бы пожимал знакомым руки через пиджачный карман.
Он всегда держал пивную кружку в левой руке, чтобы не прикоснуться губами к тому месту, к которому раньше могли прикасаться чужие губы. Носил с собой резиновый стакан, а когда стал большим и знаменитым, путешествовал с надувной ванной.
Маяковский был не очень хорошо образованный человек. Мы ошибочно полагаем, что все, кто родился до революции, были образованными хотя бы потому, что до революции все, кроме рабочих и крестьян, были образованными. Мы считаем, раз Маяковский — поэт и памятник, значит, получил прекрасное образование. Но нет, Маяковский мог получить хорошее образование, но не получил, потому что он был трудный подросток.
В четвертом классе гимназии Маяковский вступил в РСДРП. Распространял марксистскую литературу. Раньше, в советское время, этот факт его биографии автоматически означал, что он с детства боролся за счастье рабочих и крестьян, что это у него такое славное революционное прошлое. Но на самом деле это было не революционное прошлое, никаких убеждений за этим не было, это было чистое хулиганство, а он был «трудный подросток, которого засосала улица» — вместо того чтобы делать уроки, он в пятнадцать лет предпочитал бегать по улицам и раздавать булочникам и сапожникам брошюрки неясного содержания. Конечно, это гораздо интереснее, чем просто посещать гимназию и благонравно себя вести.
В общем, подросток Маяковский похож на Буратино: необычайно личностно интересный, но плохо образованный. И революция была ему интересна так же, как Буратино было интереснее по дороге в школу продать азбуку и купить билетик в цирк.
Гимназию Маяковский не окончил. Представляю, как он изредка появлялся в классе — такой томный, все презирающий, и как его ненавидели учителя, как девочки умирали от его необыкновенности, и как его недолюбливали мальчики-отличники.
Его три раза арестовывали, в последний раз он провел пять месяцев в одиночке. До одиночного заключения Маяковский вообще ничего не читал, кроме политической литературы, в которой ничего не было ни про любовь, ни про жизнь, а лишь про свержение самодержавия… Маяковский начал читать только в камере-одиночке и прочитал наконец-то постепенно и без особого увлечения хотя бы небогатый гимназический набор — Байрона, Толстого, Шекспира. Между арестами Маяковский учился в Строгановском училище — он подавал надежды как художник, но и оттуда его исключили «за политическую деятельность» или, в рамках современных представлений, за мальчишеское хулиганство, за то, что бегал по улицам вместо учебы. Вот каким он был в ранней юности — не интеллектуальная элита, а шалый, полуобразованный, трудный подросток, ничего не читал, ничего не знал, даже не умел грамотно писать по-русски, не знал, как пишется слово «легкие», думал, может быть, «лехкие»?..
В восемнадцать лет Маяковский выглядел «как настоящий художник»: на лице разочарование в жизни, длинные спутанные волосы, томный взгляд, и одет он был соответственно — в черную блузу и черную шляпу. Его друг, художник Давид Бурлюк, сказал, что он был «какой-то нечесаный, немытый, с эффектным красивым лицом апаша, верзила». Маяковский, красивый, высокий, почти метр девяносто, громко нетерпеливо говорил, непрерывно острил, порывисто двигался, не выпускал изо рта папиросу… Он курил до ста папирос в день, но не затягивался, то есть не курил, а держал в зубах окурок, почти всегда. Наверное, мама говорила ему: «Володенька, не кури так много!», а он ей отвечал: «Ну мама, я же не затягиваюсь…» У Маяковского были очень плохие зубы, почти беззубая улыбка, «при разговоре и улыбке виднелись лишь коричневые изъеденные остатки кривеньких гвоздеобразных корешков» — как страшно было! Но Маяковский был очень беден, так беден, что какой уж тут зубной врач, — он часто голодал, спал на садовых скамейках, и Бурлюк выдавал ему пятьдесят копеек в день на еду.
Что люди могли о нем думать? Что он ужасен или что он прекрасен? Он был неприятен как уличный подросток или вызывал восхищение? Одни считали восемнадцатилетнего Маяковского кривлякой, человеком дурного тона, а другие «необыкновенным». Жена Бурлюка видела в нем «громаднейшую, выпиравшую из берегов личность»…
Кстати, что такое «громаднейшая личность»? У него сложный внутренний мир, оригинальные суждения, напряженная духовная жизнь, яркие неожиданные реакции на происходящее, он сочиняет необычные стихи? Она имела в виду это? Или что он потрясающе красивый и в черной шляпе?