– Майкл, они хорошие люди!
– Гарри, мы оба знаем, что эти «маршалы» – низшая ветвь департамента юстиции. Не надо думать, что раз ты посылаешь нас в Аризону, я новичок в этих делах.
– У наших «маршалов»…
– …нет работы – это бывшие копы из городских или шерифских отделений, у которых достаточно политического влияния, чтобы добиться нового назначения… Я ошибаюсь, Гарри? Или преувеличиваю?
Шор вдруг стал непривычно серьезным.
– Нет. Нет, Майкл. Но я работаю с тем, что имеется в наличии.
– Что имеется в наличии.
– Я тщательно изучаю их характеристики. У нас лучшие из…
– Худших? Просто запомни, Гарри: если вы не сможете защитить мою семью, это смогу сделать я.
Шор наклонился вперед.
– Я могузащитить их, Майкл. Я могу защитить ихи вас.
– Тогда хорошо, – Майкл улыбнулся и пристально посмотрел на федерала. – Я выполню свою часть сделки. А вам лучше выполнить свою.
Глубоко дыша, Шор откинулся назад.
– Ты знаешь, Майкл… учитывая все, что мы для тебя делаем, я не думал, что потребуются угрозы.
– А как насчет того, что я делаю для тебя, Гарри? Я свое слово сдержу.
Итак, всего через две недели после ночного бегства из Кристал-Бей семья Майкла Смита вошла в гостиную, обставленную так же, как и старая. Даже планировка дома была похожей, вплоть до патио, в которое вела дверь из кухни, и бассейна.
Анна между истериками и нытьем брала отца за руку и голосом маленькой девочки говорила:
– Папа, это так странно. Так странно! Я чувствую себя привидением, которое бродит по своему дому.
Он обнял ее за плечи.
– Анни, это неприятно – никто не спорит. Но, может быть, это поможет нам, понимаешь… вернуться к нормальной жизни.
Она ничего не ответила, просто крепко обняла отца и ушла в свою комнату – один из немногих моментов в этом доме, которые он будет ценить.
Майкл понимал, как ей трудно – пропустить два последних месяца выпускного класса, уехать от друзей, любимого парня; никаких «Звуков музыки», никакого выпускного бала, на котором она наверняка была бы королевой. Что может быть хуже для девочки ее возраста?
Анна даже не будет произносить прощальную речь. Ее средний балл в табелях, которые передадут из Сент-Пола в Университет Аризоны, будет три целых семь десятых, то есть Анна будет считаться довольно сильной ученицей и в то же время не станет привлекать к себе внимания, которое вызвала бы к себе круглая отличница. Самым странным было то, что она на самом деле не будет заканчивать школу – было слишком поздно переводиться в какую-то школу Таксона, поэтому ПЗС сделает диплом девочке из Миннесоты, как будто она закончила школу экстерном из-за переезда в Аризону.
Все это держало Анну в подвешенном состоянии, не говоря уже о глубокой депрессии.
Вдобавок к тоске по дому, по парню и по жизни, которая у нее была, Анна злилась из-за того, что была «пленницей в собственном доме».
Она дала это понять Майклу, когда он повез ее в университетский городок – оазис знаний в жилом районе между автострадой и Ист-Сикс. Одетая в желтый топ и обрезанные джинсы, с темными волосами, собранными в хвостик, Анна ничем не отличалась от студентов, учащихся в этом заведении, – она уже загорела до черноты, а они пробыли здесь только неделю.
Когда отец и дочь ехали по четко распланированным дорогам между беспорядочно разбросанными зданиями из красного кирпича, гнездящимися в залитых солнцем деревьях и кустах, он расхваливал университет, предлагающий прекрасные программы по искусству; у нее будет замечательная возможность развивать музыкальные и актерские…
– Я чувствую себя Джиллиганом, – вдруг сказала Анна, прислонившись к стеклу.
– Кем?
– Джиллиганом! Выброшенным на берег вместе со Шкипером и кучкой других идиотов… Папа, мне восемнадцать, а ты возишь меня, как будто я маленький ребенок.
– Дорогая, ты же знаешь, я собираюсь купить тебе машину осенью, когда ты поступишь в университет…
Темные глаза Анны вспыхнули.
– Если я буду себя хорошо вести,ты это хочешь сказать?
– Я не ставлю никаких условий… Вот этот зал – самый большой на юго-западе. Ты и опомниться не успеешь, как уже будешь выступать на этой сцене.
– Я бы лучше выступала на старой сцене, а не в этом захолустном городишке.
– Анни…
Она состроила возмущенно-лукавую гримасу.
– И зачем, скажи на милость, мне нужна машина?
– Ну, Анни… потому что Таксон длинный город. Тебе нужно будет передвигаться.
– Если бы я жила в общежитии, я могла бы обойтись без машины. Но ты не хочешь, чтобы я жила в общежитии, правда, папа? Как все нормальныестуденты! Ты хочешь, чтобы я была дома… у тебя под присмотром.
Майкл остановился возле трехэтажного кирпичного здания библиотеки, не выключая мотор. Он посмотрел на ночь строго и все же нежно, но она отвела взгляд, перебегающий с предмета на предмет. От натянутой улыбки на щеке появилась ямочка.
– Я не пытаюсь ограничить твою свободу, дорогая. Ты же знаешь, что это не игра – мы в опасности, все мы. Я должен убедиться, что опасность миновала.
– А она когда-нибудь минует?
«Навряд ли», – подумал Майкл, но вслух произнес:
– Наверное. Но пусть все… устроится, хорошо? И начнется новая жизнь.
Из груди Анны вырвался звук, не очень похожий на смех.
– И что, я должна строить новую жизнь в своей комнате?Ты заставил меня бросить все, что было, но не позволяешь мне заменитьэто чем-то другим!
– Еще слишком рано, Анни… Не все сразу, хорошо?
– Тебе легко говорить – у тебя есть работа, по-настоящему новая жизнь! А я все время дома с мамой, у которой сейчас не больше интереса к жизни, чем у этих кактусов!
– Мама привыкнет, – вздохнул он.
– Ты так думаешь? Она похожа на зомби Донну Рид.
– Она привыкнет. И ты тоже. У тебя же появились друзья, не так ли?
– Да, если бы не Синди, которая живет напротив, я бы уже сошла с ума!
– И я ведь не запрещаю тебе гулять с Синди и ее друзьями, не правда ли?
Анна сглотнула и подарила отцу взгляд, признающий в нем человеческое существо.
– Да. Я благодарна тебе. Честно. И здесь интересно в каком-то смысле.
– Тебе понравилось ездить верхом, да? Ты сказала, что парк для верховой езды действительно красивый…
– Да, ничего. Хороший.
– Ты с Синди и этими ребятами уходила, а я ничего не говорил, не нервничал из-за этого, правильно?