– Нам проще было бы свои обязанности исполнять, если бы вы с Рафом являли собой две разные цели, а не одну, как обычно, – спокойно подал голос кто-то из военных, будто разговаривал с другом. – То, что вы все время вместе, создает немалые трудности для Тысячи. Мы уже говорили об этом.

Рийс с интересом посмотрел на этого человека. Борода торчком, сиплый голос… Он явно не терялся в обществе Марцелла, говорил непринужденно.

– Ты предлагаешь нам не ходить на похороны госпожи?

Колкие нотки в голосе Марцелла не произвели впечатления на солдата.

– Я бы это предложил, государь, если бы надеялся, что толк будет. Нет. Я просто к чему: вы бы с ним хоть подумали, как легкой мишенью не быть.

– Мы солдаты, – сказал Раф. – Способны о себе позаботиться.

– Никто и не сомневается, государь! – прозвучал еще голос, женский.

Рийс невольно оглянулся. Говорившая сидела позади него на диване и мельком глянула на обернувшегося новичка. Среднего роста, средних лет, с неряшливо причесанными светло-рыжими волосами и большой грудью, распиравшей кожаный камзол.

«Она что, тоже из начальства?» – спросил себя Рийс. А он и не знал, что в Тысяче сотницы есть.

– Однако Фортенс прав, – продолжала она. – Мы всего лишь предлагаем, чтобы вы с братом ходили на предначертанные мероприятия по возможности врозь.

– Леона, вся наша жизнь состоит из предначертанных мероприятий, – вздохнул Марцелл. – Но мы подумаем на сей счет.

Он махнул рукой, и воины стали расходиться. Рийс посмотрел на Дария, и они тоже направились к двери.

– Рийс, – негромко раздалось сзади.

Тот обернулся к Марцеллу.

– Задержись немного.

Рийс кивнул Дарию, чтобы шел вместе с остальными.

Марцелл проследил, как закрывается дверь.

– У меня есть на сегодня поручение для твоих Ястребов, и к похоронам оно отношения не имеет.

– Слушаю, государь.

– Ты знаешь Сароан, государыню блюстительницу?

Рийсу показалось, что в груди у него разверзлась промороженная дыра. Он даже дышать перестал. «Неужели все? Вот и кончился наш заговор убить императора? Кто нас выдал?»

Марцелл продолжал вопросительно смотреть на него. Рийс пытался сообразить, как правильно ответить. Для начала наморщил лоб:

– Ну… в лицо вроде знаю…

– Сароан возвращается с востока, сопровождаемая шестью личными охранниками. К полудню они должны объявиться возле Райских ворот. Возьми отряд наиболее доверенных воинов и перехвати их прежде, чем они окажутся в виду Города. Всех убить.

– Слушаюсь, государь, – кивнул Рийс. И повернулся к двери, стараясь ни о чем не думать.

– Не хочешь спросить почему? – проговорил ему в спину Марцелл.

– Я не обсуждаю приказов, государь.

– В том и состоит предназначение этой комнаты, Рийс. Здесь военачальники могут обсуждать мои приказы и задавать мне вопросы. Мы выяснили, что Сароан была связана с Маллетом и его мятежом. Я с трудом в это поверил. Я так давно ее знаю, что готов был жизнью поручиться за ее верность… И похоже, мог бы лишиться головы! – Он с сожалением тряхнул светлыми волосами. – Видно, меня водили за нос. Люди равного с Сароан положения сильно не любят ее. Она всегда была сторонницей строгой дисциплины, а я-то принимал это за верность. Мы больше склонны непредсказуемых людей во всем подозревать… Я мог бы впустить Сароан в Город, схватить и предать суду, но это вызвало бы смятение во дворце и, не исключено, брожение в Городе. Ее не любят, но она пользуется уважением. Лучше уж пусть ее убьют злодеи-синие, а мы через несколько дней найдем тело. Трагедия для Города, конечно. И еще одни похороны. Ее подельники, кто бы они ни были, поймут, чем вызвана эта смерть.

Рийс кивнул.

Будучи отпущен, он выбрался из Цитадели и увидел ожидавшего его Дария. Помощник вопросительно поднял бровь. Рийс отрицательно покачал головой, и они молча бок о бок зашагали в казарму.

Рийс, один из тех самых подельников Сароан, не имел ни малейшего представления о том, как же ему поступить…

34

В конце концов восемьдесят один человек – то, что осталось от сотни Леопардов, – были казнены. Как сказали Долу Салиде, дознаватели сочли невозможным отделить тех, кто участвовал в заговоре против Винцеров, от тех, кто знал о подготовке к бунту, но ничего не предпринял, и тех, кто был вовсе ни в чем не виноват. Если таковые вообще имелись. Так что умереть пришлось всем. Зато им даровали легкую смерть – от удара мечом в сердце.

Осведомитель Дола сам был в отряде исполнителей казни. Несколькими днями позже, когда Дол с ним беседовал, правая рука у этого человека все еще «отваливалась» после тяжелой работы. Нелегко было и на сердце, ведь ему пришлось убивать ветеранов, сражавшихся за Город без страха и упрека, а теперь умиравших без чести.

Еще он поведал, что после казни все тела раздели и подвергли тщательному осмотру. Искали клеймо.

– Клеймо? – неожиданно заинтересовался Дол. – Ну и как, нашли?

– А сам ты как думаешь? – Солдат невесело усмехнулся. – На ветеранах, служивших по двадцать лет? Там же шрамы на шрамах. Ну и ожоги, конечно, как же без них? Нет, в виде буквы «эс» ни одного не попалось, но… только это сугубо между нами, господин… не очень-то пристально мы и искали…

Лет восемь назад ушей Дола коснулся слух, будто Винцеры не отказались бы встретиться с человеком, помеченным подобным клеймом. В тот раз он пытался осторожно задавать уточняющие вопросы, но ничего определенного так и не выяснил. И положил тогдашние сведения под спуд: авось когда-нибудь пригодятся. Поэтому он мигом навострил уши, когда тем летним днем в «Ясных звездах» Крегган рассказал о человеке с выжженным шрамом. Что особенно интересно, уши навострил и Бартелл. Принялся расспрашивать Креггана что да как…

– А ты прежде слышал о таком клейме, Дол? – спросил его тогда Бартелл.

– Метка раба, скорее всего. – Дол передернул плечами. – Тебе-то что?

– Я просто не очень понимаю, как на одной шкуре могли оказаться рабская метка и почетная татуировка солдата Второй Несокрушимой.

– Как по мне, зарасти оно все лопухами…

И тогда Бартелл, обыкновенно предпочитавший держать свое мнение при себе, вслух припомнил:

– Просто я когда-то видел точно такую… На теле мертвеца.

– Синекожего?

– Нет… По крайней мере, не думаю. У него полно было наколок на теле и голове. И еще вот это клеймо на плече. Странно…

Бартелл сам по себе казался загадкой. По мнению Дола Салиды, он был далеко не просто папашей, скрывающим истинный возраст дочери-призывницы. Это был очень умный мужик и к тому же, как подметил Дол, склонный не показывать посторонним свой ум. Барт не отличался болтливостью, но, например, интереса к архитектуре Города спрятать не мог. Это был его любимый конек, особенно в том, что касалось всякого рода тоннелей, стоков и подземелий. Само по себе – ничего особенно подозрительного. Наличие дочери-уклонистки тоже в какой-то мере разочаровывало, но не потрясало. А вот поди ж ты – кому-то понадобилось спалить Стеклянный дом, да вместе с хозяином. Но не удалось, и старик с девчонкой просто исчезли. За последние недели Дол пустил в ход все мыслимые и немыслимые связи, пытаясь выследить старого солдата. Уличный мальчишка из переулка Синих Уток назвал ему имя: Сэми, но оно быстро завело Дола в тупик, вернее, в болото. Людей, носивших это имя, в армии насчитывались многие тысячи.