— Будешь? — Бешеный протянул ему дымящим острием вверх раскуренную самокрутку, и Тюремщик, неспешно сняв руку с рычага коробки передач, взял ее и воткнул в зубы.
— Ну, во-первых, я за ним все же вернулся, — оправдывался Бешеный, — а во-вторых, я его оставил, потому что нас со всех сторон обложили хвостатые, а патронов оставалось хорошо если обойма на всех.
Тюремщик затянулся, задержал дым в легких как можно на дольше, и, сложив губы трубочкой, выпустил из легких сизое облако.
— Ой, не бреши хоть сейчас, патронов у них не оставалось, — отдавая назад самокрутку, скривился он. — Признайся, что просто забыл снять его с башни, и вспомнил только на следующую ночь. И если уж на то пошло, то я-то хоть салагу, а ты толкового снайпера загробил. Так что сиди тихо и совесть свою на цепь присади, понял? А парень, если он действительно ломаного гроша в базарный день стоит, перекантуется где-нибудь пару дней, не пропадет. Назад будем ехать, подберем. Ты же вона не пропал бы за неделю?
— Сравнил, — ощерился Бешеный. — У него один рожок патронов и всего вторые сутки на поверхности. Откуда он что знает-то?
— Ну и хрен, что вторые сутки? Говорю тебе — захочет выжить, выживет. А нет, так только и того горя.
Бешеный затянулся еще пару раз, задержал дым в легких как можно на дольше, и выбросил окурок в окно. Он не разделял Тюремщиковой точки зрения относительно покинутого бойца, за которым сам, будь он на месте напарника, скорее всего вернулся бы. Но ввязываться в спор после выкурки хотелось не больше, чем отвлекаться на телефонный звонок во время секса.
Потянувшись к магнитоле, он подкрутил громкости и, потряхивая ирокезом, принялся подпевать хрипучему голосу Кори Тейлора, поющему что-то об огненной геенне.
— Это еще что за?.. — вдруг подпрыгнул на сидении Тюремщик и, резко крутанув головой, провел взглядом промелькнувший по правой обочине нечеткий силуэт. Затем, схватив рацию и выкрикнув на общей волне, что останавливается, резко надавил на педаль тормоза.
Бешеный прильнул к боковому окну и озадаченно захлопал ресницами, но кроме мельтешащих на краю дороги сухих шарообразных кустарников, ничего стоящего внимания не заметил.
— Ты его видел?! Ты его видел?! — все выкрикивал Тюремщик, на ходу надевая на голову шлем и доставая свое оружие. — Видел или нет, твою мать?!
Но Бешеный лишь метал очумелый взгляд то в окно, за которым застыл мертвый пейзаж, то на Тюремщика, пытаясь понять, не от дурмана ли его так трясет. Что такого он мог там увидеть, что бы заставило его волноваться, Бешеный понятия не имел, но все же достал из ножен свои два ножа с огромными сорокапятисантиметровыми лезвиями и как только машина остановилась, первым выпрыгнул наружу.
Ариец, временно заменяющий Крысолова за баранкой, вел «Чистильщика» по встречной полосе — все у них, молодых, не так как у людей, — а потому не удивительно, что он не заметил то, что взволновало Тюремщика. А вот «Бессонница» тащилась аккурат за «Монстром». И если у Тюремщика был не глюк, — думал Бешеный, — кто-то из «Бессонницы» обязательно должен был то видеть.
Выпрыгнув из кабины, Бешеный быстрым, длинным шагом миновал две базы «Монстра», и, зажмурившись и прикрыв лицо рукой от ударившего по глазам света «Бессонницы», выкрикнул Змею, чтобы тот выключил фары. Скрипнул башенный люк, и прежде, чем там показался торс погранца, из башни послышался возмущенный голос Стахова. Он посмотрел вслед быстро удаляющемуся Тюремщику, громко выпустил ноздрями воздух, но говорить ничего не стал, хотя по плотно сжатым губам и надвинутым бровям было видно, что сказать вояжеру ему было что. Тюремщик, видимо почувствовавший на себе колющий взгляд Ильи Никитича, оглянулся, но, бросив через плечо лишь пару неразборчивых фраз, побежал, держа автомат перед собой.
— Ты что-то видел? — спросил Бешеный у высунувшего по подбородок голову из люка над водительским отсеком Змея.
— Да вроде ничего такого не было, — пожав плечами, ответил тот. — А что он увидел-то?
Значит, его точно «глючит», — решил было Бешеный, с тревогой в глазах смотря, как утопает в темноте, размахивающая во все стороны лучом света уходящая фигура его напарника, и стремглав кинулся за ним.
— Тюрьма! — выкрикнул он, стремительно удаляющемуся, кажущемуся во тьме маленьким и хрупким, сталкеру. — Подожди, Тюрьма! Ну, подожди же!
Но Тюремщик никак не реагировал. Он был похож на удирающего от санитаров психа, перепрыгнувшего забор лечебницы и ни за что на свете не желающего возвращаться обратно. Бешеному даже начало казаться, что так и есть, что Тюремщик окончательно сошел с ума, и бежать теперь будет до самого Киева, если, конечно, раньше не рухнет от разрыва сердца.
Стахов уже отдавал Бороде команду разворачивать «Бессонницу», выпрыгивая из башни, когда Тюремщик замедлился и приказал кому-то остановиться. Бешеный прекратил бег и вытянул в обеих направлениях свои ножи, будто уличный регулировщик жезлы, осознав вдруг, что запросто мог стать чьей-то легкой добычей. Безумно вращая головой, он огляделся по сторонам — никто ль не проследует его, прячась в сухих зарослях? В свете развернувшейся в обратном направлении «Бессонницы», он напоминал эпигон сошедшего с небес, раскинувшего руки Иисуса, принявшего новое обличье и сменившего имидж согласно с бытующими требованиями «пост-эйджа».
Постояв так всего несколько секунд и убедившись, что угрозы нет, он бросился к сменившему галоп на быструю ходьбу, что-то выкрикивающему на ходу Тюремщику, а сзади, громко лопоча гусеницами, как команда за тренером следовала «Бессонница», готовая в любой момент прикрыть прицельным огнем.
Вблизи стало понятно, что Тюремщик выкрикивает всего одно слово, примешивая к нему разные нецензурные вставки и приложения, а приблизившись еще, Бешеный увидел и того, к кому они были обращены.
Какое-то мгновенье он смотрел на продолжающую свой мерный ход, несмотря на Тюремщиковы приказы, человекоподобную фигуру и не верил своим глазам. Даже подоспевший броневик, осветивший ее с головы до ног несколькими прожекторами, не мог заставить Бешеного поверить своим глазам.
По гравию обочины, на запад, по направлению к столице Украины скорым шагом шел проклятый, одетый, как и тот, первый, в латаный комбинезон и фуфайку Харьковских метрополитенщиков с логотипом предприятия на рукаве… А сзади ему оттягивал спину, наполненный чем-то увесистым, старый, дырявый вещмешок.
— Теперь ты его видишь? — часто дыша, оглянулся на Бешеного Тюремщик, продолжая преследование. — Я не знаю что с ним, но я не могу его остановить!
Бешеный подбежал к идущему, сосредоточенно всматриваясь вдаль, проклятому и заглянул в его пустое, бескровное, сморщенное лицо, на котором от человеческого остался лишь безгубый рот и два глубоких провала для глаз. Он был ничем не хуже или лучше тех проклятых, от которых они с таким трудом избавились в пределах столицы. Такое же непредубежденное, холодное, спокойное выражение лица, как и тогда, когда они пожирали людей, разрывали их живьем, отгрызали и выбрасывали их головы, высосав из них мозг. Такая же однообразная, роботическая, словно по-другому они просто не умели передвигать ноги, походка. Так же протянутые строго по швам, почти не двигающиеся при ходьбе, руки. Так же сдвинута немного вперед, словно на шею им было наброшено ярмо, вытянутая как грецкий орех голова…