– Жаль, что мы не пришли в это село раньше.
Док сокрушенно развел руками:
– Леночка, жаль, что таких сел очень много. Ты вдумайся: за него не требовали выкуп. Его не заставляли работать. Несколько лет эта семья рисковала лишь для одного. Чтобы его истязать. По-моему, это уже больше, чем ненависть…
* * *
Нажав на кнопку отбоя, Лика Вронская сразу же отключила сотовый телефон. Светло-серый крошка – «Самсунг» отправился в рюкзак. Нет смысла отвечать на звонки многочисленных подруг и приятелей, не то время, не то место. Объясняться с Пашкой тоже особого желания не возникает. А шеф уже сказал все что хотел.
Вспомнив про редактора «Ведомостей» Андрея Ивановича Красноперова, Лика вновь поморщилась. Он рвал и метал, узнав, откуда раздался звонок и какая тема затрагивается в статье.
– Засранка! Я доверял тебе, а ты этим воспользовалась! Немедленно возвращайся в Москву, или я тебя уволю! – бушевал начальник.
Выпустив пар, он позвал к телефону секретаршу, и та быстро набрала на компьютере зачитываемый текст.
– Любимый начальник, – заявила Лика вновь зарычавшему в трубке шефу. – Я тебя не обманывала. И вот характерное подтверждение – первая статья. Собираюсь и в дальнейшем сообщать подробности произошедшего. Чем не журналистское расследование? Кстати, поставь под статьей псевдоним. Мало ли что.
В далекой Москве раздался глубокий вздох.
– Поосторожней там, – попросил Андрей Иванович. – Но все-таки, Вронская, какая же ты противная девчонка!
– Что выросло, то выросло, – отрезала Лика, нажимая на кнопку отбоя.
От возмущенных криков начальника здорово разболелась голова. Высунуть бы раскалывающийся чердак в окошко, в набухающую теменью ночь, пусть обдует чуть прохладным ветром. Но там, в темноте – пустые глазницы хрущевок. Мертвые тащат к себе живых…
Окно распахнулось с трудом, скрипнули рассохшиеся рамы.
Лика опустилась на пол, вжалась спиной в стену, зашелестела блокнотом.
Все правильно она написала. Рассказ Бекмураза Бехоева подтвердил: в Чечне нет порядка, нет контроля, нет безопасности. Есть нормальный российский бардак. И генерал Александр Волков стал его жертвой. На площади во время митинга он находился под прицелами минимум двух снайперов. И бандиты остались безнаказанными. Мало того что прошли на охраняемую территорию – так еще и прорвались обратно. Следовательно, здесь, в Грозном, орудует шайка пособников террористов. А скорее всего, и не только в Грозном. Рейд боевиков в Дагестан это наглядно подтверждает.
Мысли Лики перескочили на второго убитого военачальника – генерала Сергея Соловьева. Возникало впечатление, что бойцы СОБРа сочувствуют ему куда меньше, чем Александру Волкову. Добиться от Дмитрия Павлова деталей произошедшего не удалось. Командир отряда не сказал прямым текстом: «Туда ему и дорога», однако особой скорби на лице не было. Может, потому, что больше скорбеть – невозможно. Подскакивал на ухабах лежащий на полу машины мертвый Темыч, и вряд ли удастся выяснить, чьи пули унесли его жизнь, но имя человека, бросившего бойцов в непродуманную атаку, – оно известно.
Но все-таки, все-таки… что-то очень беспокоило Лику, когда она анализировала произошедшее в Дагестане. Как мог пробраться убийца в то место, где процент вооруженных людей превышал все мыслимые и немыслимые пределы? Причем ведь все они – профессионалы своего дела, кожей чувствующие опасность. Возможно, бандит обладал не только оружием, но и формой. И в его кармане лежало удостоверение какого-нибудь местного военного подразделения…
Шум голосов на первом этаже – и Лика вся обращается в слух, захлопывает блокнот, летит вниз по ступенькам.
Еще не видно бойцов, но волнение отпускает: если звучат голоса, нет леденящего молчания – значит, все в порядке, все вернулись.
– Доложить обстановку, – зычно требует Дмитрий Павлов. В его руках – круглый арбуз шлема.
Дрон и Лопата, перебивая друг друга, рассказывают: инцидентов не произошло, охрана занимаемого объекта ничего подозрительного не выявила, а обед, он же ужин, давно дожидается бойцов в столовой.
Лицо Лены Плотниковой, серое от пыли, хранит невозмутимость.
Лика осторожно поинтересовалась:
– Как все прошло?
– Нормально. Оружия нашли много, парня обнаружили, которого аборигены в плену удерживали. Завезли его в госпиталь, измучился он, бедолага.
«Это подвиг, – думает Лика. – Собровцы каждый день рискуют собой. Спасают других, при этом ничего не требуя – ни почестей, ни денег. А еще они умирают. На таких людях держится земля…»
Но озвучить свои мысли она не решается, говорит совсем другое:
– Ты чумазая, как поросенок.
Лена бросила тоскливый взгляд на толпящихся у умывальника в столовой бойцов. Они с наслаждением плескали водой на шею, грудь, руки, терли друг другу мускулистые спины.
– Вот оно, неудобство для женщин в мужском коллективе. Слушай, у меня идея. Поможешь?
Лика с готовностью кивнула.
Водяная струя гулко стучит в дно кастрюли. Потом булькает. Кастрюля огромная и, пока она наполняется, Лена успевает сбегать к себе, переодеться в спортивный костюм. На поясе крепится темно-коричневая кобура.
– Ты даже моешься с пистолетом? – Лика подхватывает ручку кастрюли, старается шагать с Леной в ногу, но вода все равно выплескивается на пол.
– Ты подержишь.
Пара метров от детского сада – и темнота, хоть глаз выколи. Но Лена идет вперед, к кустам, деревьям, все дальше и дальше.
– На крыше же ребята, – поясняет она. – Зачем их волновать стриптизом.
– Так вроде темно.
– Поверь мне – белое тело в темноте отлично видно.
Опустив кастрюлю, Лена стягивает футболку, расстегивает бюстгальтер, щелкает заколкой для волос. Гибкое подтянутое тело, роскошная грудь, а локоны – густые, чернющие, как покрывало на точеных плечах…
– Дорогая, ты меня смущаешь, – Лена улыбнулась. – У тебя как с сексуальной ориентацией?
– Нормально. Но красивых женщин люблю и не устаю ими восхищаться. Идеальное создание природы…
– Держи, идеальное создание!
В Ликину ладонь опускается пистолет.
– Он снят с предохранителя, – пробормотала Лена, с наслаждением погружая руки в воду. – Как хорошо-то…
Вдали раздаются рычащие раскаты.
– Взрыв?! Лена, взрыв, что делать?!
– Дурочка… Гром, гроза…
И правда: воздух, свежий, чистый, вливаясь в легкие, уносит в детство. Только тогда все чисто, легко, понятно. И не опасно.
Крупные дождевые капли ударяют по листьям.
Лика протянула ладонь, в нее заплескалась теплая влага.