Это говорит совсем другая Айза. Не покорная и решительная, а взволнованная и… соблазнительная.
– Бежать не надо. Лучше расскажи, что нового в отряде? Салман планирует новые диверсии?
Обладателю низкого мужского голоса Айза рассказывает все. Командир узнает даже такие нюансы, о которых сам не осведомлен. От зорких женских глаз не укрывались мельчайшие подробности – оборудование нового схрона для продовольствия, покупка оружия и боеприпасов.
Разговор становится едва слышным, бессвязным. Шорохи, скрип кровати, шлепки обнаженных тел, стоны.
– Хватит! – не выдерживает Ибрагим. – И что все это значит?
– Мужчина, с которым ваша сестра… – Султан ухмыльнулся, явно употребив про себя то самое слово, которое вслух произнести не хватило решимости, – работает на шурави. Айза сдает вас ему со всеми потрохами. И она еще посмела убить моих родственников!
Лицо Ибрагима краснеет, судорога возмущения кривит рот:
– А ты? Ты такой же, как они? Тоже закладываешь наших бойцов?
Весь лагерь в курсе истории Айзы. Поверить в то, что она предательница – невозможно. Голова Султана – уже в десятке прицелов. Моджахеды ждут лишь одобрения командира, чтобы вышибить из нее мозги.
Султан упал на колени, в отчаянии выкрикивая:
– Вы что, не верите мне? Есть ведь и другие кассеты! Послушайте!
Знакомо-незнакомый голос Айзы, подробности планируемых операций, бесстыдство нежности, скрип кровати, возбужденные выкрики…
Почему – непонятно. Но понятно: предает, грязно, цинично, по собственной воле.
– Спасибо, – Салман разлепил непослушные губы. – Кровь ваших родственников будет отомщена. Ахмет, проводи гостя.
Отряд гудит, как рой разозленных ос, объединенных одним желанием – покарать.
Салман устало приказывает:
– Ведите себя так, как будто ничего не произошло!
Схватив оставленный Султаном диктофон, он что есть сил швыряет его на землю и топчет ногами до тех пор, пока пластмасса не перестает хрустеть.
* * *
– Что у вас? Говорите!
Заместитель руководителя Местного оперативного штаба Федор Иванов раздраженно посмотрел на адъютанта. Мальчишеское лицо залил обидчивый румянец, и Федор Алексеевич мысленно выругался. Парень просто подвернулся под руку. А он – хорош отец-командир – беззастенчиво срывает на нем свою злость. Но как здесь не злиться?! Тщательно продуманная комбинация летит в тартарары. Вронская не покидает Грозного. Кажется, боевики учуяли подвох.
– Говорите, пожалуйста, – уже мягче повторил генерал.
Адъютант протянул конверт и, шмыгнув носом, сказал:
– Здесь пометка «срочно».
– Спасибо. Можете идти.
Только из-за этого шмыгнувшего носа да дернувшегося на тонкой шее острого кадыка и распечатал Федор Алексеевич конверт.
Смысл рапорта дошел не сразу.
Оперативник, курировавший Руслана Домбаева, докладывал: агент вышел на связь и доложил о выполнении операции в строгом соответствии с полученными указаниями.
Доложил. О выполнении. Операции.
Генерал рывком сорвал трубку.
– Объект находится на улице Шерипова, – не дожидаясь вопроса, заученно пробормотал «технарь».
Федор Алексеевич в третий раз перечитал бумагу. Опрокинул в себя полкружки остывшего черного чая. И вминая оперативное донесение в карман кителя, быстро вышел из кабинета.
Какие длинные коридоры. Офицеры козыряют, здороваются, звучат какие-то вопросы.
– Потом. Позже, – отмахивается генерал.
Да нет, все в порядке. Все идет по плану. Просто по каким-то причинам боевики не смогли покинуть город. Проверяют, нет ли за ними «хвоста». Или не могут прорваться сквозь блокпосты. Надо бы отдать распоряжение, чтобы их автомобиль беспрепятственно пропустили. Или это слишком рискованно? Сколько раз целые колонны попадали в засаду из-за того, что кто-то на блокпосту решил: деньги не пахнут кровью товарищей. И недрогнувшей рукой опустил в карман тридцать сребреников…
У монитора, уткнув голову в сложенные руки, беззаботно посапывал прапор. Комната пропиталась запахом застаревшего перегара.
– Отставить! Что происходит?!
Проснувшись от зычного генеральского крика, «технарь» вздрогнул и, протирая глаза, уставился на экран.
Федор Иванов уже успел обшарить взглядом каждый квадрат карты Грозного. Сигнал маячка отсутствовал.
– Сукин сын! – с холодной яростью заорал генерал, схватив за грудки растерянного прапора. – Ты у меня под трибунал пойдешь, алкоголик несчастный!
Тот растерянно забормотал:
– Простите, сам не знаю, как вышло. Сейчас посмотрим…
Его руки замелькали у аппаратуры.
– Есть, – облегченно выдохнул он. – Тестирование проходит нормально. Ничего не понимаю: передатчик уже в горной местности?!
Движение зеленой точки остановилось.
– Просчитать координаты, – закричал генерал, хватаясь за трубку телефонного аппарата. – В темпе, живо, что ты копаешься!
* * *
Должно быть страшно. Вокруг слишком много вооруженных мужчин. Они колют неприязненными взглядами, негромко переговариваются, злой смех булькает в горле.
Странно, но страха нет. Тупое оцепенение наваливается на Лику. Она смотрит на боевиков – бородатые лица, перебинтованные ноги и головы, разъеденные грязью руки лежат на оружии. Просто люди. Просто звери.
Господи, если ты есть – то почему есть они?!
Лика растягивает в вымученной улыбке сделавшиеся вдруг резиновыми губы.
– Я так понимаю, вы – командир этого отряда?
Салман Ильясов рассеянно кивает, протягивает кружку с чаем.
Горячая горьковатая жидкость – с привкусом солярки. Внутри Лики разрезает время неслышный таймер. Минута прошла, как один из бородачей ступил в темноту, пропустив вперед Айзу. Чернота здесь повсюду – стоит сделать лишь шаг от замаскированного в углублении огня. Три минуты. Пять.
Боковое зрение фиксирует прихрамывающую фигуру. Мужчина вернулся без Айзы, сел у дальней палатки, в узкой полоске пробивающегося света. Он протирает нож.
Салман умолкает:
– Что же ты не записываешь?
Проследив за направлением ее взгляда, он срывается с места, кричит на бойца.
Боевики довольно улыбаются, поясняют что-то по-чеченски недоумевающим Вахиду и Асланбеку, те возмущенно спорят.
Вернувшись, командир не считает нужным что-либо объяснять. Он продолжает интервью, говорит медленно, чтобы Лика успевала делать пометки в блокноте.