— Они захотят поехать прямо к…
— Нет, им придется для начала поговорить с прокурором. Если нужно, намекните, что вы надеетесь хоть одним глазком увидеть мальчика.
Она покачала головой:
— Нет. Этого я им не скажу. Я не воспользуюсь Иеном!
— Фиона, ваш рассказ должен звучать правдоподобно. Я хочу, чтобы Холдену передали, что происходит. Я хочу, чтобы он в это поверил. Только так можно заставить Оливера и остальных понять, что их использовали. — Ратлидж добавил после паузы: — И последнее. Миссис Холден не назвала мне имени отца. И я на нее не давил. Но теперь мне нужно его узнать. Его имя — последняя, решающая улика.
— Это не мое дело… — начала Фиона.
— Фиона… — Ратлидж помолчал и продолжил: — Холден необычайно умен, он непременно обратит все в свою пользу, придумает, как погубить мальчика. Мы должны увезти Иена Маклауда из Данкаррика, подальше отсюда. Завтра же.
— Его отец умер… Он ничем не может вам помочь!
— Не важно! Даже имя мертвеца обезопасит ребенка. У миссис Холден нет родных, но у отца Иена они, возможно, есть.
Фиона прикусила губу и долго молчала. Наконец, борясь со своей совестью, она сказала:
— Вы поклянетесь… своей честью… что никому этого не скажете, если не крайняя нужда?
Ратлидж кивнул.
— Он был морским офицером. Его фамилия Тревор. Сердце в груди у Ратлиджа перевернулось.
— Не может быть!
— Вы сами спросили…
— Я… Росс Тревор?! Фиона, вы совершенно уверены, что Иен — его сын?
Она испугалась:
— Зря я вам сказала… Так и знала, что не нужно было…
— Наоборот. Это… очень хорошая новость. Я рад за него. — Ратлиджу показалось, что мальчик совсем не похож на Росса… Потом он вспомнил: глаза! У него те же глаза, которые меняют цвет в зависимости от освещения. — Я рад за него… — повторил он, еще не зная, как отнесется к новости Дэвид Тревор. Неужели и он, как прокурор-фискал, откажется смириться с решением сына полюбить чужую жену?
Хэмиш напомнил Ратлиджу: человека, который так тяжело оплакивает сына, нельзя огорошивать. Придется как-то осторожно подготовить его… Но Мораг мальчика полюбит. Ведь Мораг тоже оплакивала Росса.
— Вы обещали! — взмолилась Фиона, неверно истолковав его внезапное замешательство.
— Я сдержу слово. — Придется убедить миссис Холден, чтобы она поехала к Дэвиду Тревору, как только Алекса Холдена отдадут под суд.
«Ты забыл о Фионе… — обругал его Хэмиш. — Ты ведь обещал позаботиться о том, чтобы ребенка вернули ей!»
Ратлидж заметил отчаяние у нее на лице. Она тоже понимала, чего лишилась. Нет, она боялась не суда. Она потеряла сына.
Миссис Холден и Дэвид Тревор позаботятся о том, чтобы она больше не оставалась одна…
Но Хэмиш не желал успокаиваться. «Сколько еще обещаний ты нарушишь?» — спросил он.
Ратлидж наклонился к Фионе и поцеловал ее в щеку:
— Фиона… все будет хорошо.
Она не шелохнулась. Ее лицо надрывало ему сердце.
— Будет ли? Хотелось бы мне быть такой же уверенной.
Оливер попрощался с Ратлиджем и пожелал благополучно добраться до Лондона.
— Хотя не знаю, что вы скажете леди Мод Грей.
— Правду. То, что мне известно. — Но не о той роли, которую сыграл Холден.
— Что ж, она будет рада узнать, что случилось с ее дочерью. Можете сказать, мы позаботимся о том, чтобы обвиняемая понесла наказание за то, что она совершила.
Ратлидж пожал инспектору руку, под проливным дождем вернулся в отель, распорядился, чтобы ему выписали счет, и пошел собирать вещи.
Из Данкаррика он выехал вскоре после обеда. Автомобиль он нарочно поставил посреди улицы, чтобы все его видели. Багаж погрузил в багажник, рядом на сиденье положил запас еды.
Энн Тейт, видимо беспокоясь за свои герани в горшках, ненадолго выбежала на крыльцо, покосилась на его машину, а потом поспешно вбежала назад.
Мистер Эллиот, возвращаясь от прихожанки, остановился спросить, уезжает ли Ратлидж.
— Да, — ответил тот. — Здесь я свои дела закончил.
— Моей экономке вы сообщили, что хотите со мной поговорить. — Его черный зонтик блестел от капель дождя, рукава его плаща тоже намокли.
— Я нашел то, что искал, в другом месте. Рад, что я вас не потревожил.
— В таком случае счастливого пути!
Ратлидж поблагодарил священника и наклонился, чтобы завести мотор, вытерев предварительно руку о брючину.
Выехав из городка, он остановился в промокшей роще, с дороги его машину можно было заметить, только если специально приглядываться.
Ждать придется долго. Возможно, его усилия даже окажутся напрасными. Но он приготовился ждать и терпеть. И снова промокнуть насквозь.
К ночи Ратлидж закончил записывать все, что ему удалось выяснить в ходе расследования, — когда и с кем он беседовал, что и кто ему сказал. Он аккуратно перенес на бумагу все шаги в длинной цепочке, все выводы, к которым он пришел. Блокнот он убрал под приборную панель, подальше от дождя. Кроме того, он съел все сэндвичи и выпил почти весь чай. Он пожалел, что у него больше нет ничего горячего, — его пробирала дрожь.
Прождав еще час, он вышел из машины и завел мотор. Дождь немного утих. И все же на то, чтобы добраться до западной окраины Данкаррика, у него ушло почти полчаса. Пришлось объезжать большие улицы и наезженные дороги. Зато он был относительно уверен в том, что его никто не видел. В такую ненастную ночь мало кто выбирается из дому.
Ратлидж спрятал автомобиль за дозорной башней, вдали от посторонних взглядов. Остаток пути он прошел пешком, в ботинках хлюпала вода.
Хэмиш, не желавший успокаиваться, рокотал у него в голове, как гром. Как пушки во Франции, которые до сих пор наводили ужас на них обоих.
Минут через двадцать, двигаясь неслышно и держась в тени, Ратлидж добрался до «Разбойников». Мокрый, замерзший, он довольно долго наблюдал за пабом со стороны конюшни, проверяя, не заметил ли кто, как он пробирался по двору. Но окна домов, выходящих на двор паба, были темными, на некоторых даже опущены жалюзи.
Сначала Ратлидж собирался позвать Драммонда как союзника, но в конце концов отказался от такой мысли. Он ведь не знает, кому тот хранит верность… Нащупав в кармане фонарь, он быстро повернул за угол и нашел окно, которое сумел открыть перочинным ножом.
Даже лондонский домушник не сумел бы отодвинуть щеколду быстрее и тише, подумал довольный Ратлидж.
Подтянувшись, он осторожно спустился на пол, закрыл окно и постарался чем-то заложить щеколду. Надеясь, что приоткрытое окно в такую ночь не привлечет ничье внимание, он нагнулся и снял мокрые тяжелые ботинки.