— Где гарантия, что это не случится снова? Со вторым сердцем?
— Давать гарантии не возьмусь. Но при нынешнем состоянии миссис Восс у нас нет альтернативы. Лечение циклоспорином не дало результатов. Организм вашей жены воспротивился такому мощному препарату, как ортоклон ОКТ-3. Анафилактическая реакция. Нам не остается ничего иного, кроме новой пересадки сердца.
— Вы сделаете ее завтра?
Арчер кивнул:
— Мы позаботимся, чтобы ее сделали завтра.
Виктор вернулся к постели жены. Нина еще не полностью пришла в сознание. Он часто смотрел на нее спящую. В первые годы их совместной жизни просто любовался. Потом стал подмечать изменения в ее лице. Морщинки в уголках рта. Начинающий провисать подбородок. Новые седые нити в волосах. Каждая перемена вызывала в нем скорбные чувства, напоминая о краткости их совместного путешествия по холодной, одинокой вечности.
Но поскольку изменяющееся лицо все равно оставалось ее лицом, он любил в ней каждую перемену.
Прошел не один час, прежде чем Нина открыла глаза. Виктор не сразу понял, что его жена не спит. Он сидел на стуле, ссутулившись от усталости. И вдруг что-то заставило Виктора поднять голову.
Нина смотрела на него. Она раскрыла ладонь, молчаливо ожидая его прикосновения. Виктор схватил ее пальцы и принялся целовать.
— Все будет хорошо, — прошептала она.
— Да, — улыбнулся Виктор. — Конечно будет.
— Виктор, я была счастлива. Очень счастлива…
— Мы оба были счастливы.
— Но теперь тебе придется меня отпустить. Научись этому.
Улыбка Виктора погасла. Он покачал головой:
— Не говори так.
— У тебя впереди еще так много всего, — сказала Нина.
— А у нас?
Он сжимал ее руку в своих, точно человек, пытающийся удержать в ладонях воду.
— Нина, мы с тобой не похожи на других! Мы всегда говорили это друг другу. Помнишь? Мы отличались от окружающих. Мы были особой парой. С нами не могла случиться никакая беда.
— И все-таки случилась, — прошептала Нина. — Не с тобой, Виктор. Со мной.
— Я об этом позабочусь.
Нина не стала ему возражать. Она лишь печально покачала головой.
Ее глаза закрылись. Виктору показалось, что за секунду до того, как ее веки сомкнулись, он увидел на ее лице выражение тихого сопротивления. Он перевел взгляд на ее руку. Руку, которую привык считать своей. Не частью своего тела, а своей собственностью. Пальцы ее руки были сжаты в кулак.
Около полуночи детектив Лундквист привез мокрую и безумно уставшую Эбби к дверям ее дома. Машины Марка в проезде не было. Войдя внутрь, Эбби остро почувствовала пустоту. Схожее ощущение человек испытывает, стоя на краю пропасти. Должно быть, задержался в клинике. Или поехал на срочный вызов. Марку часто приходилось среди ночи ехать в Бейсайд, чтобы оперировать очередную жертву огнестрельного или ножевого ранения. Эбби попыталась представить его за операционным столом, в хирургическом облачении и маске. Она пыталась мысленно воспроизвести его лицо, склоненное над пациентом… и не могла. Вся прежняя реальность, все прежние воспоминания были как будто стерты.
Она прослушала сообщения автоответчика, надеясь, что Марк звонил домой. Два сообщения от Вивьен и больше ничего. Номер, оставленный китаянкой, имел префикс другого штата. Значит, Вивьен по-прежнему в Берлингтоне. Звонить туда было поздно. Эбби решила, что позвонит утром.
Она поднялась на второй этаж, запихнула в стиральную машину свою мокрую грязную одежду и полезла в душ. Настенная плитка была сухая. Значит, вечером Марк душ не принимал. Может, он вообще не возвращался домой?
Горячие струи хлестали по плечам. Эбби стояла с закрытыми глазами и думала. Ее страшила встреча с Марком. Страшили слова, которые придется ему сказать. Только поэтому она сегодня приехала сюда. Настало время откровенного разговора. Время ответов, которые она потребует от Марка. Неопределенность становилась все более тяжкой.
Выйдя из ванной, Эбби села на постели и послала сообщение на пейджер Марка. Телефон зазвонил почти сразу же, чему она очень удивилась.
— Эбби? — Это был не Марк, а Кацка. — Решил убедиться, что с вами все в порядке. Я вам звонил минут десять назад, но никто не подошел.
— Я была в душе. Кацка, со мной все в полном порядке. Жду Марка.
— Значит, вы сейчас одна? — помолчав, спросил он.
В его голосе звучала тревога. Эбби слегка улыбнулась. Вот так: поскреби броню на этом копе, и обнаружишь обычного человека, способного проявлять эмоции.
— Я заперла все окна и двери, — сообщила она. — Выполнила все ваши рекомендации.
В трубке слышались другие голоса, треск полицейской рации. Она поехала в тепло, а Кацка по-прежнему стоял на пирсе. Эбби представила огни мигалок патрульных машин. Наверное, и «скорая» уже подоспела.
— Что у вас там? — спросила она.
— Ждем водолазов. Необходимое снаряжение уже доставили.
— Вы всерьез считаете, что водитель все еще в салоне?
— Боюсь, что да.
Он вздохнул, и Эбби почувствовала такую безмерную усталость, что ей стало жаль детектива.
— Кацка, вам тоже стоило бы поехать домой. Принять горячий душ, съесть куриного бульона. Считайте, что я вам это прописала.
Он засмеялся. Эбби впервые слышала его смех.
— Осталось лишь найти аптеку, где мне все выдадут по вашему рецепту.
Его отвлекли. Наверное, кто-то из полицейских. Эбби слышала обрывки фраз. Говорили о траектории пуль.
— Эбби, мне надо идти. Уверены, что вы в безопасности? Может, было бы лучше переночевать в гостиничном номере?
— Я спокойно переночую здесь.
— Хорошо. — Кацка снова вздохнул. — Но утром обязательно вызовите слесаря. Пусть поставит дополнительные врезные замки на все двери. Особенно если вам часто приходится ночевать одной.
— Обязательно вызову.
Возникла короткая пауза. У Кацки было полным-полно неотложных дел, но чувствовалось: ему не хочется прекращать разговор.
— Утром я вам обязательно позвоню, — наконец сказал он.
— Спасибо, Кацка, — ответила Эбби и сама повесила трубку.
Она послала новое сообщение на пейджер Марка. Потом легла и стала ждать его звонка. Он не звонил.
Потянулось время. Эбби не спалось. Ее страх за Марка нарастал. Она пыталась рассуждать логично и вела разговор с собой, перечисляя все причины, мешавшие Марку позвонить. Возможно, у него была тяжелая операция и сейчас он спит в ординаторской. Он мог случайно уронить и сломать пейджер. Наконец, в эту минуту он стоит у операционного стола. Или…
«Или его уже нет в живых. Как Аарона Леви. Как Кунстлера и Хеннесси».