— Вы потом в кабинет проходите, — сказал охранник. — Помните, куда идти?
— Да.
Шедченко покачал головой, глядя на закрывшуюся дверь. Ого. Доверие.
Посланник Власти видит его насквозь.
Удивительно… когда он сам-то себя не всегда понимает…
Странный это вышел коктейль — два стакана водки, когда организм еще не справился с действием фенамина.
Карамазов выпроводил Камчатского почти в три часа ночи. Идти тому недалеко… авось ничего не случится.
Голова звенела, словно стала хрустальной, и мысли — как вспышки, быстрые и нефиксируемые. В теле будто электрический заряд — хочется действовать, бежать, стрелять. Стены кажутся далекими, уходящими в бесконечность, а каждая буковка на рыжих газетах отчетлива и полна тайного смысла.
— Выходи! — преодолевая комнату крикнул Илья. — Я жду!
Голая лампочка на шнуре слепила. Карамазов поднял руку, коснулся раскаленного стекла, сжал ладонь. Это ведь самый простой метод прогнать свет, верно?
Лампочка хрустнула под пальцами. Он разжал ладонь, не ощущая ни ожогов, ни мелких, кровящих порезов. Илья, запинаясь, побрел по бесконечной комнате, упал на тахту. В глазах — беснуются разноцветные круги. Но это уже не свет, это приближение тьмы.
— Выходи! — заплетающимся языком прошептал Илья.
Вспышка. Вспышка тьмы, врывающейся сквозь сомкнутые веки.
— СЛАБАК…
— Нет! — Карамазов не удивился тому, что не пришлось дожидаться сна. Все менялось. Все стало по-иному. — Ты обманула!
Жалость в бесплотном голосе, или ему показалось?
— НЕТ. Я ПЕРЕОЦЕНИЛА ТЕБЯ. НО ТЫ ЛУЧШИЙ, КТО У МЕНЯ ЕСТЬ.
— А они? Кто стоит за ними?
— НЕ ВСЕ ЛИ РАВНО ТЕБЕ?
— Им помогают! Им помогают больше!
— ТЫ ЗРЯ ПИЛ. ВЫБРОСЬ ВСЕ, ЧТО В ТЕБЕ. ВЫБРОСЬ ГРЯЗЬ.
Это был приказ. Или что-то сильнее приказа. Илью сбросило с тахты, он замер на корточках, и его тошнило, все сильнее и сильнее, выворачивало наизнанку, и от запаха водки, и не подумавшей всосаться, мутило по новой…
— ХВАТИТ. ЧЕГО ТЕБЕ НЕ ХВАТАЕТ?
Илья, задыхаясь, встал. Посмотрел во тьму.
— Силу!
— Я ДАЛА ТЕБЕ ВСЕ, ЧТО НУЖНО.
— Нет! Этого мало! Мало!
— В ТЕБЕ ЕСТЬ ВСЕ. ТЫ НЕ ВИДИШЬ СЕБЯ.
— Они уходят! Они обманывают! Они сильнее меня!
Опять — будто ирония…
— ТЫ ЕЩЕ НЕ СТОЛКНУЛСЯ С ГЛАВНЫМИ ВРАГАМИ. МОЖЕТ БЫТЬ, Я ОШИБЛАСЬ В ВЫБОРЕ?
— Нет! Дай мне силу!
Он уже не просил — требовал. Тьма перестала служить ему… но перестала и властвовать. Илья стоял раскинув руки, и звенящая мгла вокруг была лишь частью его.
— Дай мне себя! — прошептал он. — Приди! Я сделаю все!
Что это — страх во тьме?
— Почему ты молчишь?
— Я РЕШАЮ…
— Сколько лет… — Илья стоял, покачиваясь, уже не от алкоголя — он даже забыл, что пил сегодня. — Сколько лет я служил тебе… а думал, что ты мне служишь… Не молчи теперь! Не молчи!
Он вцепился в воротник — рубашка душила. Рванул, затрещала ткань, пуговицы испуганным градом ударили по стене. Дернулся, выбираясь из одежды, выползая из джинсов, из пропотевшего белья, тихо шипя, как змея, сбрасывающая шкуру. У него наступила эрекция, но Илья даже не почувствовал этого. Стоял, раскачиваясь, ловя ладонями тьму, и тьма ускользала, колыхалась вокруг.
— Сучка, — почти ласково сказал Карамазов. — Приди!
Его швырнуло к стене, когда тьма вошла, всосалась сквозь поры, черными молниями вонзилась в зрачки. Илья взвыл, переламываясь.
МНОГО… СЛИШКОМ МНОГО СИЛЫ… НО СЛИШКОМ МНОГО — НЕ БЫВАЕТ…
Минуту он катался по полу, выгибаясь в судорогах, рвя скрученными пальцами раскиданные рукописи. Это было каким-то безумным актом, совокуплением с тьмой, с пустотой, с обрушившейся силой. Потом он захрипел, замер, не в силах выдохнуть, и сожженный воздух огненным комом заворочался в легких. Лишь секунда, но он был на грани, той самой, куда так часто отправлял других…
Потом Карамазов задышал вновь. Ровно и спокойно.
Он спал.
Ему снился поезд, в котором ехали писаки; и другой поезд, где профессор пытался задремать, а пацаны давно уже спали; снились две девушки на узкой кровати, обнимающие друг друга…
ВСЕ ОНИ ТАКИЕ…
…и политикан, сидящий в кабинете, перед зеленой лампой…
Карамазов улыбался во сне.
Силы — слишком много не бывает.
Последний день в пути — самый тяжелый. Самый бесконечный. Подъедаются взятые из дома продукты, на выпивку нет сил, карты кажутся самым безумным изобретением человечества.
Ярослав валялся на полке. Крутил в руках блокнот, перебирал тоненькую пачку визиток. Давно он не был в Москве. Почти год. Редкая болтовня по телефону и электронная почта общения не заменяют.
— Нам будут нужны деньги, — сказал Слава. — Штука-другая. Чтобы купить оружие.
— Ты так просто это говоришь…
— А какие проблемы? Я зайду в «Лодур», ты — в «БТУ». Продадимся вперед. «Я сейчас пишу очень коммерческий роман…» — придавая голосу смущенно-виноватый тон произнес он. — Подпишем договора, нам выплатят авансы…
— Я не о том. С каких пор в Москве свободно продается оружие?
— С каких пор оно там не продается? Сними розовые очки, они не идут твоим небритым щекам.
— Не уверен, что мы способны применить оружие.
— А… интеллигентская рефлексия замучала?
— Слава! Мне кажется, мы не способны устранить тех Визитеров, которые и являются главными противниками. Максимум, на что нас хватит…
— И то дело.
— Я не представляю себя в роли убийцы.
— Скажи лучше, тебя напугали мои слова. Что мальчишек придется устранять нам.
— Да. С чего ты это взял?
— Картинку увидел. Писатель Заров достает пистолет, передергивает затвор. С виноватой улыбкой приставляет ствол к затылку мальчишки. Говорит: «Так надо». И нажимает курок.
— Замолчи.
Слава поднялся, положил руку ему на плечо. Тихо сказал: