— Иногда, — заговорил Итан после долгой паузы, — я стою тут и думаю, что, может быть, один из моих предков так же стоял вот здесь и смотрел на эту землю еще до того, как она была укрощена. Какая она тогда была красивая, первозданная, не потревоженная рукой человека, и в это мгновение я чувствую тесную связь с моей родиной, народом.
Стена между ними рухнула. Он открыл свою душу, впустил ее туда.
— Нам пора, — сказал Итан, — вы вся дрожите.
Но Лэки не осмелилась сказать, что это не из-за холода, а из-за жестокой внутренней борьбы, которую она сейчас переживала.
Час спустя, расседлав коней и отведя их в конюшню, Итан и Лэки вошли в дом и почувствовали едкий запах горелого. Не снимая ботинок, Итан помчался в кухню и, открыв духовку, выпустил облако черного дыма. Потом взял сковородку и бросил ее содержимое в раковину. Лэки побежала в гостиную. Гампи сидел в кресле и мирно спал, руки и ноги его были крепко привязаны к стулу пестрыми банданами. Дети лежали на диване и тоже спали. Лэки и Итан переглянулись, улыбнулись друг другу и все поняли.
— Сейчас вы примете горячую ванну, — сказал он ей, — а я придумаю что-нибудь к обеду.
На обед они ели бутерброды с ореховым маслом. Дэнни и Дорин заявили, что это их любимое блюдо.
— Дядя Итан, — не унималась Дорин, — давай покажем Лэки бабушкино платье. Ну пожалуйста.
После некоторых колебаний Итан согласился.
Пообедав, они все вместе — кроме Гампи, который был слишком измучен за целый день, спустились в подвал, где стояло множество коробок и старый шкаф. Дети сразу же бросились к нему и распахнули дверцу. Платье висело на вешалке, сделанной в виде ветки дерева. Оно было великолепным, из нежнейшей кожи, светлого, почти белого цвета, с искусно отделанными краями.
— Это самая красивая вещь, которую я когда-либо видела, — сказала Лэки, затаив дыхание, и ее рука сама потянулась коснуться его. — Откуда оно может быть?
— Моя бабушка сшила его для моей матери на свадьбу, — ответил Итан.
Лэки показалось, что она слышала отголоски грусти в его голосе. Дети уже успели распаковать какую-то коробку и достали фотографию.
— А это свадьба дедушки и бабушки, — сказал Дэнни, протягивая фотографию. — Но она не в этом платье.
Лэки взяла старую фотографию. Мать Итана была очень красивой женщиной, длинные черные волосы окутывали ее, как плащ. Но она была в обыкновенном платье. Отец выглядел сильным и большим, глаза его были настолько похожи на глаза Итана, что казалось, будто это зеркальное отражение. И в этих глазах светилась любовь к невесте.
Смотрел ли Итан так на кого-нибудь? И посмотрит ли когда-нибудь?
— Почему же она не надела это платье? спросила Лэки дрожащим голосом.
Итан подошел и взял у нее фотографию.
— В то время было не модно быть аборигенкой, а она хотела, чтобы мой отец гордился ею. Она хотела войти в его мир.
— Но она надела его хоть раз? Итан кивнул.
— Года два назад, когда сестра с мужем привозили сюда детей крестить. Тогда моя мать была в этом платье.
— Она сказала, что больше никогда не наденет его, — сообщила Дорин.
— Что? — удивленно спросил Итан. Для него это явно было новостью.
— Она сказала, что оно для твоей невесты. — (Лэки испытала странное чувство при мысли о том, что какая-то женщина будет выходить за Итана замуж в этом платье. Неужели это чувство зависти? Нет, это было глубже, чем зависть, это была глубокая печаль.) — Только вот я не поняла, кто такая невеста.
— Это женщина, на которой твой дядя женится, — объяснила Лэки. Дорин округлила глаза.
— Я не знала, что ты собираешься жениться, дядя Итан.
Тот разглядывал шкаф и молчал. Лэки наклонилась к стоящей рядом коробке и стала рассматривать старые фотографии. Она нашла фото маленького Итана. Его было легко узнать те же темные, как смоль, волосы, улыбка.
— Так ты женишься? — требовательно спросила Дорин.
— Нет, — как-то придушенно ответил Итан.
— А ты, Лэки? — спросил Дэнни. Как раз через неделю Лэки должна была выйти замуж.
— Нет, — ответила она так же сдавленно, как Итан.
Дорин с минуту смотрела на них обоих.
— Так вы могли бы пожениться друг на друге.
— Точно! — поддержал ее Дэнни. Лэки не могла поднять глаз и продолжала разглядывать старую фотографию Итана. На ней он уже не был малышом, а гордо сидел на лошади. Уже тогда он, казалось, чувствовал себя сильным, способным покорить любую вершину.
— Ну вы же можете жениться друг на друге!
— Дорин, хватит, — отрезал Итан, — идите играть.
Дети так и поступили.
На фотографиях был еще один мальчик, но светловолосый, с огненным взглядом.
— Кто это? — спросила Лэки. Итан взял фотографию.
— Брайн, он жил на соседнем ранчо.
— Вы были друзьями? — спросила она, рассматривая фото двух дерущихся мальчишек на лужайке у самого дома. Дерево, которое росло рядом, сейчас уже было метров двадцать в высоту.
— Лучшими друзьями.
— А сейчас? Наступила тишина.
— Он умер, — сказал Итан ровно. — Погиб на родео.
Лэки взглянула на Итана. В его глазах, несмотря на то что он пытался сделать бесстрастное лицо, отразилась боль. Только сейчас она поняла, почему он тогда так грустно спросил ее, что ей нравится в этом спорте. Она уже жалела, что когда-то ей нравился этот жестокий спорт, который убивает людей.
— Мне очень жаль, — сказала Лэки. — А вы были там?
— Он умер на моих руках, по пути в больницу. — Итан сложил все фотографии и убрал их обратно в шкаф. — Я мог запретить ему выступать в тот день. — Лэки заметила легкое раздражение на его лице. Итан был так недоволен собой, что не смог закрыть эту тему так же легко, как закрыл крышку коробки. Он злился, что не может удержаться и рассказывает ей все это.
— Зачем его было останавливать?
— Он плохо чувствовал себя в тот день. На родео нельзя совершать ошибок, ты должен на сто процентов сконцентрироваться на происходящем, а он пил весь предыдущий вечер.
— Вас он послушал бы? — мягко спросила Лэки.
— Не думаю.
Она поняла, что лучше не затрагивать больше этой темы, и отвернулась.
— Дэнни, Дорин, пойдем наверх. Сейчас будем принимать ванну.
Уложив детей, Лэки прошла по тихому и пустому дому в комнату, чтобы взять жакет. Она слышала, как Итан разговаривает по телефону в своем кабинете с каким-то соседом, выспрашивая про няню. Пора наконец навестить Гампи. В последнюю минуту она вспомнила, что нужно взять что-нибудь для Гампи, и захватила пару хлебцев, которые они испекли сегодня с детьми.