Почувствовав вспышку гнева, она зажмурилась. Синтия ненавидела жизнь, которую вынуждена была вести, а тот факт, что в теперешних своих бедах виновата она сама, делал эту жизнь просто нестерпимой.
Синтия поставила чайник с заваркой на стол и взглянула на младшую сестру. Большие голубые глаза расширены, на лице написано беспокойство.
— С ним все будет в порядке, Селеста! Не волнуйся так.
— Уже три часа утра, а Джонни даже не позвонил.
Усевшись на стул, Синтия тяжело вздохнула.
— Джеймс часто пропадает ночи напролет. Это часть игры, в которую они все играют. Ночные клубы называются ночными из-за того, что они открыты до утра.
Селеста улыбнулась, но, как и прежде, оставалась настороже и пока ни о чем существенном не проболталась. Синтия продолжала играть роль заботливой сестры, делая вид, что не замечает скрытности Селесты.
— Сделать тебе тост? Тебе надо перекусить, дорогая.
Младшая сестра отрицательно мотнула головой.
— Не могу, Синтия. Спасибо.
— А как насчет печенья? Ты ведь сластена!
Селеста вдруг вскочила на ноги.
— Ты слышала?
— Что? — передался Синтии испуг сестры.
— Шум! Кто-то есть снаружи!
— Оставайся на месте, Селеста. Никуда не уходи.
Старшая сестра неслышно выскользнула из кухни и проверила все комнаты на первом этаже. Выглянув из окна гостиной, она увидела высокого широкоплечего мужчину, направляющегося к парадной двери.
Бросившись назад в кухню, она шепотом приказала сестре:
— Спускайся немедленно в подвал! Не спорь! Спускайся!
— Что происходит, Синтия?
Старшая сестра без лишних церемоний потащила Селесту к ведущей в подвал двери. Отперев ее, она толкнула сестру внутрь и, войдя следом, заперла дверь на засов. Они на ощупь спустились по лестнице и притаились тихо, словно мышки. В подвале царила почти полная темнота. Свет проникал только сверху, просачиваясь в щель между дверью и полом.
— Здесь есть фонарик?
Младшая сестра, охваченная ужасом, казалось, не услышала вопроса.
— Какого черта, Селеста! Есть здесь фонарь?
Та нетвердой походкой прошла к полкам на стене и взяла оттуда небольшой фонарик. Протянув его сестре, Селеста, словно маленькая девочка, остановилась, дожидаясь, что ей еще скажут делать.
Включив свет, Синтия огляделась. Заметив дверцу, которая прежде, без сомнения, служила входом в угольный подвал, подошла и проверила ее. Заперта.
Над головой раздавался скрип пола под ногами. Это точно не Джонни! Женщины услышали, как кто-то с грохотом распахивает двери где-то наверху. Кто бы это ни был, на визит вежливости его действия никак не похожи.
— Что там такое, Синтия?
Голос Селесты сорвался, и старшая сестра, вернувшись к ней, решительно прошептала:
— Замолчи! Те, наверху, не должны знать, что мы здесь прячемся.
В слабом свете фонарика она увидела, как ужас исказил черты лица младшей сестры, и не удержалась от мысли: «И как Джонни выбрал себе в жены такую трусиху?»
Крепко обняв Селесту, она ровным голосом произнесла:
— Успокойся. Все будет хорошо. Скажи, Джонни прячет в подвале оружие?
Младшую сестру бил нервный озноб. Она едва смогла вымолвить:
— Я… Я не знаю… Возможно…
Оглядев просторное помещение, Синтия заметила большой стальной ящик. Подойдя к нему, она убедилась, что навесной замок надежно охраняет его содержимое. Тяжело вздохнув, Синтия еще раз огляделась, схватила большой раздвижной гаечный ключ и попыталась сломать им замок. Бесполезно. К тому же шум может выдать их.
Но попытаться все равно надо.
У двери в подвал раздался шум шагов. Горячий чайник в любом случае выдал их с головой, и теперь злоумышленники точно знают, что они прячутся где-то здесь. Синтия догадалась, что бандиты проникли в дом через застекленную створчатую дверь в гостиной: они бы не рискнули разбудить соседей, выбивая переднюю или заднюю дверь.
Сейчас им оставалось лишь выломать ведущую в подвал дверь. В доме бандиты не церемонились. На дверь обрушился град ударов. Теперь они в любую секунду могут ворваться в подвал.
Селеста поддалась страху и испустила вопль ужаса, но Синтия понимала, что, если им и суждено остаться в живых, то надеяться следует только на себя. Ее охватила паника, и она изо всех сил налегла на разводной ключ. Дужка замка не сломалась, однако крышка приподнялась, образовав щель в четыре дюйма шириной. Синтия просунула руку внутрь ящика и схватила первое, что нащупала. Через секунду в ее руке блеснул небольшой пистолет. Она даже не подумала, заряжен ли он, и, ослепленная страхом, сняв оружие с предохранителя, спряталась под лестницей. Рыдающая Селеста осталась на прежнем месте.
Синтию трясло. Ей казалось, что еще немного, и она упадет в обморок. Она постаралась взять себя в руки, и тут дверь подвала с треском распахнулась. Синтия замерла в ожидании…
Мужчина был само исчадие ада. В нем угадывалось столько ненависти, что, казалось, он способен переломать им кости голыми руками.
Выйдя из темноты под лестницей, Синтия прицелилась ему в толстый затылок и нажала на спусковой крючок. Раздался выстрел.
Грузный бандит упал на колени. А Синтия вдруг почувствовала злость, когда рассмотрела рану, через которую виднелся мозг.
Секунд двадцать спустя послышалось: «Блин!» — и второй бандит бросился вверх по лестнице. Синтия подошла к распростертому телу. Нападавший уже умер. Опустившись на корточки возле трупа, она вытащила у него из рук тяжелый дробовик и, наведя дуло на голову мертвеца, выстрелила еще раз.
Селеста завизжала.
Подойдя к сестре, Синтия отпустила ей звонкую пощечину. Та сразу же пришла в себя, и Синтия начала осторожно подниматься по ступенькам, ведущим в кухню, крепко сжимая дробовик в руках. Убедившись, что в доме никого нет, она заперла распахнутую входную дверь, налила себе и сестре по порции бренди и, осушив свой стакан, проследила, чтобы Селеста выпила все до капли. Затем Синтия начала вызванивать мужа по своему мобильному телефону. Наконец он ответил. Синтия ограничилась тем, что сказала, что сейчас находится в доме Джонни Паркера и что его жене срочно нужна помощь.
Потом сестры уселись за стол в кухне и принялись ждать. Синтия, не переставая, утешала и успокаивала Селесту, уверяя ее, что теперь все будет хорошо. Она и сама, по правде говоря, не особенно в это верила, но ничего другого им все равно не оставалось.
А потом приехали мужчины…
— Я не могу в это поверить.
В голосе Джека Каллахана чувствовалось неподдельное изумление.