Найтингейл попросил сомалийку сбегать туда же и сказать Стефанопулос, что здание осмотрено и предполагаемые преступники не обнаружены.
— Значит, капкан для демонов? — спросил я.
— Это общеупотребительный термин, — сказал наставник. — Так называют мины-ловушки. Думаю, можно даже использовать выражение «магический фугас». Я не видел таких с сорок шестого года.
— А разве мне не полагается знать о подобных устройствах? — спросил я.
— Список всего того, о чем вам, Питер, полагается знать, необычайно велик, — сказал Найтингейл, — и я нисколько не сомневаюсь, что рано или поздно вы все узнаете. Однако не вижу смысла рассказывать вам о ловушках для демонов, когда вы еще не постигли и самых основ магического воздействия.
С этими словами он продемонстрировал мне навершие своей трости — оплавленное и почерневшее в нескольких местах. Из книг я знал, что магическим воздействием назывался процесс, при котором неживые предметы напитываются магической энергией.
Найтингейл с сожалением оглядел трость.
— Хотя, — добавил он, — не исключено, что в ближайший месяц-другой я покажу вам, как они работают. Раз уж они фигурируют в нашем деле, вам, пока мы им занимаемся, возможно, еще повезет поучиться у тех, кто знает в этом толк.
— Эта ловушка для демонов была с подписью? — спросил я. — Вы узнали ее?
— Сигнаре? — переспросил Найтингейл. — Нет, конкретно это сигнаре мне незнакомо, но, думаю, я понял, кто обучал нашего злодея.
— Джеффри Уиткрофт?
— Совершенно верно.
— Мог ли он быть тем старым магом?
— Это относится к вопросам, ответы на которые нам еще предстоит получить, — сказал мой наставник.
— Но тогда ему пришлось бы мотаться между Лондоном и Оксфордом, — проговорил я. — И если он это делал, то у него наверняка был помощник.
— Один из его учеников?
— Который и стал впоследствии вторым, «новым» магом.
— Все это крайне натянуто, — сказал Найтингейл. — Помощника, если он был, нужно найти.
— Следует начать опрос всех, кто когда-либо общался с Джеффри Уиткрофтом или Джейсоном Данлопом.
Раздалось язвительное «Ура» — это починили один из прожекторов, и он загорелся.
— Список подозреваемых в этом случае будет весьма внушительным, — заметил Найтингейл.
— Тогда нужно начать с людей, которые знали их обоих, — предложил я. — Мы можем заниматься этим под предлогом расследования убийства Данлопа.
— Прежде всего вы должны поехать и провести обыск в офисе Смита, — сказал Найтингейл.
— А разве я не нужен вам здесь? — удивился я.
— Я бы предпочел, чтобы вы не видели, что там, в зале, — нахмурился шеф.
Мне показалось, что я ослышался.
— А что там?
— Это самый настоящий ужас, — проговорил Найтингейл. — Доктор Валид уже выслал сюда людей, которые бывали в таких ситуациях и знают, что делать.
— Что за люди? — переспросил я. — И в каких именно ситуациях?
— Судебно-медицинские эксперты, — пояснил он, — специалисты, которые работали, в частности, в Боснии и Руанде.
— Вы имеете в виду массовые захоронения?
— В числе прочего, — уклончиво ответил Найтингейл.
— Но разве я не должен…
— Нет, — отрезал он. — Ничего полезного для себя вы там не увидите. Поверьте мне, Питер, поверьте как ученик наставнику, человеку, который обязан учить и защищать вас. Я не хочу, чтобы вы туда входили.
И я задумался — а точно ли я хочу войти?
— Что ж, — сказал я, — поеду. Заодно пообщаюсь с Бесшеим Тони, вдруг он что-то знает.
— Отличная мысль, — сказал Найтингейл с явным облегчением.
Сержант Стефанопулос отрядила со мной сомалийскую ниндзя-шахидку, которую звали Сара Гулид и которая, как выяснилось, выросла в Госпел-Оук — то есть через дорогу от дома, где вырос я. Училась она, правда, в другой школе. Когда встречаются два цветных копа, первый вопрос, который они задают друг другу, может быть любым. Но вот второй непременно будет звучать так: «А почему вы решили пойти в полицию?»
— Смеетесь? — подняла бровь Гулид, когда я задал этот вопрос. — Тут же можно подраться от души, и это будет совершенно законно!
Обычно, отвечая на этот вопрос, копы почти всегда врут. А идеалиста я могу распознать с первого взгляда.
Несмотря на противную морось, на Олд-Комптон-стрит было очень людно, и нам пришлось как следует полавировать между пьяными. Я увидел неподалеку своего старого знакомого Парди: он заталкивал в полицейский микроавтобус ошалело озирающегося мужчину средних лет, одетого в розовую балетную пачку. Этого мужчину я, несомненно, где-то уже видел. Заметив меня, Парди дружелюбно помахал и уселся на переднее пассажирское сиденье. Если кому и предстояло мокнуть в ближайшие пару часов, то точно не ему.
Слегка надавив на Александера Смита, мы получили от него разрешение на обыск в офисе. И тогда же он передал мне ключи. Но когда мы добрались до нужного дома на Грик-стрит, дверь подъезда была полуоткрыта. Я обернулся к Гулид. Она достала телескопическую дубинку и жестом показала, что пропускает меня вперед.
— Сначала дамы, — проговорил я.
— Старшим надо уступать, — возразила она.
— А я думал, вам нравится драться.
— Да, но дело-то ваше.
Тогда я тоже достал дубинку и первым шагнул на лестницу. Гулид, подождав пару секунд, двинулась следом, футах в пяти позади меня. Когда обыск производят всего два офицера, очень важно сохранять хорошую дистанцию. Тогда, случись что-то с первым копом, у второго будет время, чтобы среагировать рационально и конструктивно. Или — что вероятнее — убежать за помощью.
Дойдя до первой лестничной площадки, я обнаружил, что дверь в офис Смита открыта, а дешевая многослойная фанера вокруг замка разломана в щепки. Подождав, пока поднимется Гулид, я легонько толкнул дверь левой рукой.
Офис был перевернут вверх дном. Все ящики стола выдвинуты, содержимое коробок валялось на полу. Плакаты, висевшие на стенах в рамках, были сдернуты и разорваны. Но бардак, царящий здесь, был тем не менее произведен весьма обстоятельно и даже подчинялся некой схеме. Тут, в Сохо, невозможно поднять шум без того, чтобы кто-нибудь не позвонил в службу спасения. И я подумал: а где же был Бесшеий Тони, когда здесь все разносили? Последнее, впрочем, выяснилось очень скоро: я споткнулся о его ногу. Нет хуже способа обнаружить труп жертвы, чем наступить на него. Я отпрянул назад.
Бесшеий был погребен под грудой бумаг и глянцевых журналов. Видно было только ногу, на которую я наступил, и часть лица — достаточную, чтобы опознать тело.
— О боже, — ахнула Гулид, увидев его, — он мертв?