– Хорош горизонт, нечего сказать.
– Ничего не случилось.
– А если они ждут нас за облаками?
– Зачем?
– Ну… – Судя по мелькнувшей в глазах искре разума, к Нульчик постепенно возвращалась способность соображать. Во всяком случае, нелепое предположение «Они нас атакуют!» не прозвучало.
– Мы – галаниты, мы имеем право летать где угодно, – твёрдо произнёс Фарипитетчик. – Никто не рискнёт причинить нам вред, тем более Рубен.
– Я уже не знаю, – бросила в ответ женщина.
И Якте, поскольку ссориться с медикусом он не собирался, оставалось лишь развести руками.
Приняв решение идти в Камнегрядку, Нульчик и Фарипитетчик выбрали обходной маршрут, направившись от Триберди на север, к малонаселённым окраинам, с тем, чтобы избежать патрулей и, соответственно, ненужных объяснений. Времени на крюк требовалось немного, всего десять часов, то есть «Доброта» всё равно прибывала к точке перехода раньше добирающихся по земле учёных, и потому галаниты проголосовали за осторожность. Отойдя от Триберди, сменили курс на северо-северо-восток, прошли ещё две сотни лиг и только собрались повернуть к Камнегрядке, как радист засёк в эфире чужие переговоры. И если бы не его внимательность, кто знает, чем закончилось бы путешествие передвижного госпиталя на север Менсалы. Вполне возможно, кучкой догорающих обломков среди симпатичных, но почти не освоенных территорий.
Ошарашенные галаниты сбросили скорость, даже развернулись, на всякий случай демонстрируя движение в противоположную сторону, и вскоре разглядели лекрийскую эскадру, бодро движущуюся курсом на Камнегрядку. При этом замыкала строй «Роза Халисии», что привело Саду сначала в оторопь, потом в истерику, а затем, когда бурные эмоции схлынули, в недоумение.
Она поняла, что чего-то не уловила, увидела, что Камнегрядка чем-то притягивала и Гатова, и Йорчика, и Рубена, и пришла к выводу, что обязана разобраться в происходящем. Но не в ущерб основной задаче, разумеется.
Госпиталь пропустил лекрийцев и двинулся следом, удерживая их на границе видимости. Какое-то время всё шло нормально, однако в облачной зоне эскадра неожиданно сбросила скорость, и, вынырнув на открытое небо, «Доброта», по мнению Сады, опасно сблизилась с лекрийцами, оказавшись от них примерно в десятке лиг. И в бинокль теперь виднелись не серые чёрточки, а хоть и расплывчатые, но вполне узнаваемые «сигары» цеппелей.
Вот и закатила истерику.
При всём при том Нульчик, так же как Фарипитетчик, понимала, что Рубен не посмеет атаковать галанитов, однако странные обстоятельства вызывали тревогу. В Камнегрядке затевалось нечто серьёзное, и как его участники отнесутся к появлению лишних глаз – большой вопрос.
Роскошную, но вооружённую лишь пулемётами «игрушку» Йорчика Сада в расчёт не принимала, встреча с ней «Доброте» ничем не грозила. И точно так же ни её, ни Фарипитетчика не беспокоили тяжёлые крейсеры, которые платили за мощное вооружение известной медлительностью. Три доминатора эскадры: флагман лекрийских военно-воздушных сил «Пророк Вуучик», «Пророк Лычик» и «Пророк Бочик» – несли стодвадцатимиллиметровые орудия, бомбы, тридцати– и пятидесятимиллиметровые автоматические пушки, пулемёты, могли причинить массу неприятностей городу, оборонительным рубежам или развёрнутой армии, но проигрывали госпиталю в скорости. Величественные «сигары», огромные рули, гербы Лекрии на боках, многозначительно выделенные краской, но пока задраенные пушечные порты, – доминаторы выглядели внушительно, однако опасаться их стоило лишь тем, кто собирался в драку.
А вот три импакто – «Бурный», «Горький» и «Резкий» – тревожили. Их восьмидесятимиллиметровые пушки могли изрешетить «Доброту» в считаные минуты, если не секунды, а скорость превышала ходовые возможности госпиталя. Уйти от лёгкого крейсера, соберись он в погоню, было бы крайне тяжело, однако, пока лекрийцы продолжали идти на юго-восток, ни один из цеппелей не сделал попытки развернуться, дистанция, как ей обещал Фарипитетчик, снова начала расти, и всё это позволило Саде постепенно успокоиться.
– Похоже, они нас не заметили.
– Давно заметили, – не согласился Якта. Увидев, что медикус обрела способность соображать, капитан решил рубануть правду-матку.
– Почему же никак не среагировали?
– Приняли за трибердийского разведчика или патруль. А у Лекрии с ними перемирие.
– А если они поймут, что мы не трибердийцы?
– Тогда они поймут, что мы галаниты.
– Да, пожалуй… – Нульчик опустила бинокль. – Извини.
– Ничего страшного.
Фарипитетчик старался не подавать вида, однако в действительности был изрядно удивлён бурными эмоциями Сады и страхом, который пробивался сквозь них. Якта понимал, откуда взялся страх: полгода охоты, бесконечные и бессмысленные перелёты по менсалийским провинциям, усталость, потеря надежды, и вот, в тот самый миг, когда до Гатова рукой подать, на сцене появляются новые действующие лица, а происходящее перестаёт быть понятным. Точнее – казаться таковым. Исполнение воли могущественного Арбедалочика оказывается под угрозой, отсюда и появился страх. Жаль, что такой сильный.
– Сколько осталось до форта Карузо?
– Примерно восемьдесят лиг.
– Тебе не кажется, что эскадра не возвращается к прежней скорости?
– Кажется.
– И что это означает?
– Возможно, они что-то заметили.
Известие о попадающихся в Сочности свободянах настолько «вдохновило» Мерсу, что он выступил против каких бы то ни было остановок, даже предложил свою кандидатуру на роль ночного водителя. И долго удивлялся категорическому отказу, выраженному обоими друзьями в самой резкой форме. Доверять машину близорукому алхимику ни Гатов, ни Бааламестре не решились: «Пусть нас лучше зарежут во сне», но, к счастью, и первая, и вторая ночёвка в Сочности прошли без инцидентов. Скорее всего, повезло, поскольку карты здешних поселений не существовало, и друзья выбирали места для остановок лишь на основании наблюдений и предчувствий. Костры разводили в ямах, а спали в кабине, обязательно оставляя у пулемёта дозорного.
Ночные бдения, во время которых приходилось напряжённо прислушиваться к каждому шороху, к любому, даже едва слышному звуку, а всего этого в Сочности оказалось в избытке, подпортили впечатление от путешествия, и потому Гатов, Мерса и Бааламестре стали первыми в истории путешественниками, которые по-настоящему обрадовались Камнегрядке. Выжженная земля, прибежище скал и валунов, с редкими, если не сказать редчайшими, оазисами, гарантировали отсутствие менсалийцев, что давало учёным ощущение безопасности, даже несмотря на пыльный шлейф, что оставляла за собой бронекорда. И солнце, которое, казалось, палило в Камнегрядке с особенной жестокостью, воспринималось как естественная плата за душевный комфорт. Правда, довольно высокая плата.
– Надо было поставить в кабине не радиостанцию, а холодильник, – пробубнил Каронимо, в очередной раз прикладываясь к фляжке с тёплой водой.