Внезапно тишину кемпинга прорезал женский крик. Это был крик ужаса, скорее даже какой-то страшный вопль.
Я вздрогнула, и у меня мгновенно выступила на лбу испарина.
Вскочив с кровати, я подбежала к окну: ничего не было видно, но почти сразу же послышались мужские крики и топот множества ног.
Витя пришел в себя и заворочался на полу.
— Что это было, как ты думаешь? — громко спросил он, пытаясь посмотреть на меня через плечо, но у него это не получилось.
— Ты пока не шуми, ладно? — попросила я его. — И так на улице слишком шумно.
Он бестолково повел глазками и уронил голову на грудь: наверное, решил уснуть.
Я продолжала смотреть в окно, но вся информация снаружи была лишь слышна, но не видна.
Несколько человек пробежали рядом с домиком, где находилась я, но пробежали они с другой стороны, и я никого не сумела разглядеть.
Решив во что бы ни стало узнать, что же происходит за стенами домика, я быстренько снова облачилась в шорты с безрукавкой, поморщившись, влезла в туфли, осторожно, на цыпочках, подкралась к входной двери и, прислушиваясь, оттянула ручку замка и приоткрыла дверь.
Тут-то меня и поджидал очередной сюрпризец: на крыльце домика стоял Мандибуля, из-за его плеча выглядывали две волосатые рожи. Третьим был Геноцид.
Резким ударом ноги Мандибуля распахнул дверь, а я, отлетев к стене, не успела сгруппироваться и ударилась затылком о водопроводную трубу, за каким-то чертом проведенную именно в этом месте.
Однако не растерялась и, перескочив необходимые два шага до двери в комнату в одном прыжке, бросилась туда — здесь у меня лежал не только Витя, но и его пистолет рядом с книжкой Бунина.
Наклонив по-бычьи голову, Мандибуля бросился вперед. В раскрытую дверь домика вбежали оставшиеся его байкерские братки и захлопнули за собой дверь.
Я влетела в комнату и успела бы схватить пистолет, но тут Витя, приободренный шумом и понадеявшийся на помощь, неизвестно вдруг откуда появившуюся, оттолкнулся от стены то ли коленями, то ли толоконным лбом и выкатился прямо в проход.
Не ожидая подобного маневра, я споткнулась об него и грохнулась на пол, не дотянувшись до кровати, где лежал пистолет, каких-то нескольких поганых сантиметров.
Опершись руками об пол, я собиралась вскочить на ноги, но тут на меня сверху навалилась неподъемная человеческая масса.
Я рванулась было влево, потом вправо, однако, получив качественный удар по голове, потеряла одновременно и резвость, и координацию.
Ноги и руки мои были припечатаны к полу, и я поняла, что просто задавлена многократно превосходящими силами противника.
Перестав сопротивляться, я решила сберечь остатки сил в ожидании других возможностей освобождения.
Ничего смешного не было в мелькнувшей мысли о том, что, приехав на юг отдохнуть, я не только столкнулась тут с идиотским обвинением в убийстве, но могу еще вдобавок быть изнасилована толпой немытых байкеров.
Тяжело дыша, Мандибуля сел на кровать и, покосившись на раскрытую книгу Бунина, небрежно смахнул ее на пол.
Хватка, сжимавшая меня, ослабла, и меня подняли с пола.
Я стряхнула с себя руки двух придурков, с риском для жизни справившихся со слабой девушкой, и спросила, чем, собственно, обязана?
Мандибуля, поигрывая пистолетом, показал на кровать рядом с собою.
— Клади задницу, мамочка, — пробурчал он.
Я осмотрелась.
Двое его байкеров стояли по бокам и были готовы броситься на меня по первому же приказу своего предводителя.
Геноцид мелькал где-то сзади и, похоже, в расчет не принимался ни одной из сторон.
Витя лежал на спине, смотрел на происходящее, как на действие незнакомого фильма, и молчал. Так же молча на него посматривал и криво усмехался Мандибуля.
— Это она тебя спеленала, младенец? — спросил он, сплевывая на пол.
Витя кивнул и попытался дружески улыбнуться.
Второй байкер, подойдя к Вите, ногой перевернул его на животик и осмотрел мои узлы.
— А молодец девочка, — проговорил он, — хрен вылезешь из такой перевязки.
Я подошла и села на кровать, стараясь прижаться к самому ее дальнему от Мандибули краю.
— Что с ним не поделили? — спросил меня Мандибуля, но я не намерена была отвечать и отвернулась.
Голова звенела как колокол, и я не чувствовала еще себя в своей тарелке, чтобы вести какие-то переговоры.
— Говорить не хочешь? — покачал головой Мандибуля. — Некультурная ты. Из деревни, что ли?
Я опять промолчала, и тогда Мандибуля, толкнув ногой Витю в голову, спросил у него:
— Кто она такая? Из ментовки, что ли?
Витя, лежа на животе, через силу покосился, не в состоянии повернуть голову, сглотнул слюну и облизал губы.
Может быть, он и хотел что-то сказать, но пока не мог.
Тот же байкер, который переворачивал его, помог и на этот раз: он поддел его ступней и, ударив по груди, заставил перекатиться ближе к кровати, к самым ногам Мандибули.
Мандибуля еще раз хмыкнул и поставил свои ноги в кроссовках Вите на тощий живот.
— Так я не понял: она ментовая или как? — повторил он, мелко выстукивая подошвами какую-то маршевую мелодию по Витиным костям.
Мне стало интересно, что скажет Витя.
Ситуация складывалась непонятная: неформальные братки демонстрируют отсутствие союзнических отношений с таким же неформальным торговцем белым товаром и хотят еще что-то выяснить про меня.
— Ее саму менты ищут, — хрипло сказал Витя, морщась и моргая в такт выбиваемому Мандибулей ритму.
— За что же ей такие радости? — сразу заинтересовался Мандибуля. — Она сексуальная маньячка, что ли? Трахает связанных мужиков, а потом высасывает из них кровушку?
Он засмеялся собственному остроумию, заржали и его ребята.
Даже ничтожный Геноцид усмехнулся и тут же спрятал свою физиономию, чтобы я не заметила его реакции.
Мандибуля резко прервал свой квакающий смех и, быстро нагнувшись с кровати, схватил Витю за майку:
— Давай колись, баклан, на хера она нужна ментам? Ну? Я жду!
Витя боязливо забегал глазами в разные стороны и тихо ответил:
— За убийство Валерки.
Все сразу замолчали.
Байкеры с удивлением разглядывали меня, а я, не привыкшая к таким бесцеремонным взглядам, просто закрыла глаза и еще больше вжалась в спинку кровати.
Расслабившись, я сказала себе, что нужно быть готовой ко всему и тогда мы еще попрыгаем.
Кровать качнулась, и чья-то рука похлопала меня по коленке.