О, точно! Деньги у меня появились, надо закупить сигарет.
Я подошла к коммерческому ларьку, расположенному напротив дома таксиста, и купила наконец-то любимые сигареты, не думая о цене. Качественные сигареты для детектива Ивановой, которая может хорошо размышлять только за свежесваренным кофе, вооружившись сигаретой, тоже входят в статью расходов.
Погрузившись в машину и заведя мотор, я выкурила сигарету, после чего только и тронулась с места. И поехала к автовокзалу.
Припарковавшись и покинув теплый салон своей «девятки», я сразу погрузилась в вокзальную толчею. Ноги чуть подгибались — езда по скользкой трассе не доставила неземного блаженства. А может быть, у меня неправильное мировосприятие? И мне должно было быть приятно, когда машину заносило на каждом повороте, и она то и дело норовила сцепиться в любовной схватке с ближайшим столбом? Я улыбнулась своим мыслям и чуть прибавила шагу, хотя идти по скользкому тротуару тоже было не слишком в удовольствие.
Первым делом я направилась к будке ГИБДД. Нет, общаться с ментами в мои планы не входило — пока что мое следствие с милицейским не пересекается. Просто у будки, вольготно расположившись, сидел мужик в омоновской форме, с несчастным выражением на широкой, с эту самую ментовскую будку, физиономии. Перед столь колоритной личностью стояла шапка-ушанка. А в руках — гитара. И «омоновец» выводил какие-то заунывно-блатняковские рулады, с чувством ударяя по струнам. Странно, почему менты не чешутся? Парень — один из них и подрабатывает на хлеб насущный? Или они просто наслаждаются блатной лирикой, по духу им близкой?
Я подошла к этому типу и склонилась над ним. Глаза «бомжебарда» заинтересованно блеснули, и он патетично заявил, на миг прервав терзанье струн:
— Я пою для вас, красавица!
После чего с новой силой завыл нечто про любовь, войну и под конец два выстрела, насколько я поняла. По крайней мере через слово мелькали могилки, кресты и тому подобные причиндалы загробной жизни. Устав слушать этот бред, я махнула рукой, в которой зашелестела купюрка. Мужик, как загипнотизированный, потянулся вслед за моей рукой, к счастью, прекратив издеваться над несчастным, уже скрежещущим от неблагоприятных погодных условий инструментом.
— Вчера сидел здесь? — деловым тоном задала я вопрос.
— Каждый день сижу, — буркнул он, не отводя взгляда от моей ладони с шуршащей, такой соблазнительной денежкой! Гораздо более соблазнительной, чем я сама, как это ни обидно. — А чего надо?
— Ты хоть иногда на публику смотришь? — полюбопытствовала я, присаживаясь на корточки и закуривая. Прохожие на меня косились, но мне это в принципе по барабану. Пусть думают что хотят, ну их, в самом деле!
— Конечно, — удивленно ответил мужик. А я разглядела, сколь искусно он загрязнил свою физиономию. Не бомж, сто процентов. Так, подрабатывает. — Надо же видеть, кто как реагирует.
— Так ты психолог! — протянула я чуть насмешливо. Он ощетинился было, но я поспешно добавила: — Вот психолог-то мне и нужен!
— А что надо-то? — полюбопытствовал мужик.
— Вчера, после двенадцати, ориентировочно — до часа дня, здесь должно было остановиться такси.
— Ну да, такая бледно-желтая машина с черными клеточками на боку и «шапочкой» на крыше, — обрадованно подтвердил мужик. И вновь вожделенно посмотрел на зажатые в моей ладони деньги.
Я понимающе хмыкнула и осведомилась:
— Как выглядел пассажир?
«Бомж» наморщил лоб, демонстрируя интенсивную умственную деятельность. Пробежался кончиками пальцев по гитарным струнам, инструмент обиженно звякнул. Наконец тип заявил:
— Вышел мужик в кожаном плаще, с коричнево-рыжим чемоданом в руке.
— Та-ак, отлично, — протянула я нарочито обыденно — пусть не думает, что его сведения ценны. Я недостаточно богата, чтобы переплачивать за информацию. — Вот посмотри, это он? — показала я фотографию, выудив ее из кармана.
Я ожидала получить жаркий утвердительный ответ, но мужик пожевал губами, смущенно покачал головой и передернул плечами, неуверенно откликнувшись:
— Да вроде похож… Тоже в очках был. А может, и не он — черт его знает.
— Куда он пошел? — полюбопытствовала я, поеживаясь на промозглом ветру.
— Во-он к тем лоткам, вроде бы к кассам, — не излучая особой уверенности, предположил «омоновец» и махнул рукой в сторону.
Я поблагодарила гитариста, вложив в не слишком чистую лапу, обтянутую перчаткой с обрезанными пальцами, купюру, и пошла в указанном направлении. «Омоновец» провожал меня удивленным взглядом, но деньги моментально исчезли в недрах пятнистой куртки.
Ну что, Татьяна Александровна, начало положено. Я сдержанно улыбнулась себе, любимой, и подошла к ближайшей лоточнице, сунув руку в карман и ощутив подушечками пальцев глянцевитую поверхность фотографии.
Я болталась по автовокзалу больше часа. За это время успела выкурить полпачки сигарет, выпить стаканчик не такого уж плохого кофе в скромной забегаловке, дабы согреться. Язык буквально отваливался от непосильного труда — пришлось пообщаться чуть ли не с каждым «постояльцем» площади и здания. Меня интересовали лоточники, торгующие «культурно-массовой» продукцией — литературой и всевозможными канцтоварами, бабуськи, продающие сигареты «оптом и в розницу», и тому подобные вокзальные жители. Весь этот народ отвечал на мои вопросы, иногда небесплатно, иногда понукаемый красными «корочками» работника прокуратуры, имевшимися в моем арсенале. Расспросила я и кассиров, продающих билеты на автобусные рейсы. Выяснилось — на автобус мужчина в кожаном плаще не садился, билетов не брал.
Ну да ладно, все это — сыщицкие будни. Зато мне удалось узнать, что господин Курский сделал после того, как покинул такси. Он нанял частного извозчика, калымщика, постоянно обитающего здесь. И — мне несказанно повезло! — этот калымщик как раз сейчас ожидал пассажиров, сидя в теплом салоне обшарпанной «пятерочки» грязно-синего цвета.
Я подошла к задрипанной машине и коснулась окошка костяшками пальцев. Стекло тут же поехало вниз, и передо мной предстала любопытнейшая физиономия. Первое, что я рассмотрела, — нос, настолько похожий на сливу, что даже прирожденный ботаник мог допустить ошибку. По обе стороны от замечательного носа, в глубоких глазницах, ютились маленькие, водянисто-блестящие глазки. Блекло-синюшные губы силились раскрыться, дабы задать мне вопрос, но сигарета, прилипшая в углу рта, мешала это сделать.
Наконец страшная фигура откопала в памяти слова:
— Куда едем? — хриплым, насквозь прокуренным голосом осведомился мужик. Я молча обошла машину спереди и опустилась на соседнее с водительским сиденье, после чего заявила:
— Никуда не едем. Стоим и беседуем.
— Об чем? — не проявляя признаков беспокойства, меланхолично поинтересовался мужик.
— Вы здесь всегда стоите?
— Нет, я еще ездию, — так же меланхолично ответил водила.