— Посмотрим, — неопределенно сказал тот, разглядывая один из ножей. — Рукоятки не литые, между лезвием и рукояткой есть зазоры, оттуда возьмем скопившуюся грязь и сравним.

Безусловно, обещать что-либо он не мог, ведь сначала результат нужно получить, а он бывает неожиданным. Зато Ирине в самоуверенности не откажешь:

— Спорим, оба ножа из этой подставки?

— Откуда такая уверенность, моя дорогая? — ехидно замурлыкал Фисенко. — На том и этих ножах есть особые метки, принадлежащие трупу?

— А ты сомневаешься, дорогой? — в тон ему ответила она. — Считаешь, два ножа одной фирмы взяли разные руки из разных подставок?

— Я, Ирочка, доверяю только экспертизе. Эта женщина никогда не обманывает.

— Ха, — передернула плечиками Ира. — Я без твоей женщины скажу: убийства в парке и в этом доме совершил один человек. Ножами из этой подставки.

В довершение пальчиком ткнула в подставку, подчеркнув категоричность заявления. Фисенко часто с ней спорил, случалось, оба полемизировали на повышенных тонах. А Гранин перепалки не любил даже по делу, на правах начальствующего лица он прекращал их, прекратил и на этот раз простым вопросом:

— То есть у двух преступлений один мотив?

Так сразу на смелое предположение Гранина не дашь ответа, нужно соединить два убийства и понять, что их объединяет. Ирина задумалась, от напряжения на ее лбу появились две тонкие морщинки между бровями, которые портили хорошенькое личико. Да, хорошенькое, молоденькое и умненькое, Гранину, например, нравилось. И не только ему. Вон Фисенко, опершись о стол локтем, подпер кулаком подбородок и кушал взглядом строгую девушку, нацепив улыбку провокатора. Игорь с виду человек серьезный, а в черных глазах бешеные черти пляшут, что невольно настраивало собеседника против него. Ирина тоже покосилась в его сторону и ему, а не Гранину, который задал вопрос, сказала с нажимом:

— Оба преступления совершены одним лицом. Значит, мотив общий.

— Ну, это фантазия, мисс, — выпрямился Фисенко. — Молодая девушка, красивая, стройная в городском парке и… упитанный поросенок преклонных лет за городом? Не-а, мотивы разные.

— Мне все равно, что ты думаешь, — парировала Ирина излишне пылко, она девушка заводная. — Я свои дырки в теле посчитаю, отчет вам накатаю и — гудбай, господа. А вы уж сами принимайте очевидное за вероятное. Если вам это поможет. Но все равно вы придете к моему выводу.

Когда она замолчала, Фисенко проявил благоразумие и не подкинул в огонь спора ехидной фразы. Гранин распорядился:

— Изымаем подставку с ножами. Зовите понятых.

Теперь он созрел для беседы с домработницей, пошел искать ее, но столкнулся с женщиной в коридоре. Она тут же отчиталась:

— Везде посмотрела, нет ножей.

— Понятно, — сказал Гранин. — Скажите, а жена, дети у Джагупова есть?

— А как же! Только всех их он прогнал.

— Так-таки всех? Интересно, за что?

— А какая радость от сварливой и страшненькой бабы? Чем он обязан ей? Ничем. Это она обязана была его холить и не замечать, что он погуливает от нее. Да куда ж тебе — птица! Фырчала тут, пока ему не осточертела.

Что примечательно, домработница на стороне Джагупова в таком деликатном вопросе, как семейная жизнь, омраченная изменами. Гранину казалось, женщина всегда держит сторону женщины из солидарности, но при этом, как показывает практика, женщины мало сочувствуют друг другу.

— Не любите вы жену Джагупова, — констатировал он.

— Она мне не родня, чтобы любить ее, — отбрила женщина.

— А Джагупова вы…

— Уважала, — подсказала нужное слово домработница. — Человек он был нормальный, не корчил из себя князя, платил вовремя. Я уберу — он мне тут же наличность выдаст. Не то что некоторые.

— Некоторые — это жена Джагупова?

— Она тоже. А его детки! При папе слаще меда, без него хамло. Вот уж обрадуются смерти отца. Несчастный человек был, царство ему небесное.

— Вы сказали, Джагупов погуливал… У него были женщины?

Домработница посмотрела на Гранина, как на последнего идиота, которого пора занести в красную книгу.

— Мужчины его не интересовали.

— А какие женщины его интересовали?

— Да разные. Они ж сами лезли к нему, чего ж отказываться-то?

— Кого-нибудь из его любовниц вы знаете?

— Я только убираюсь, мне его девки не нужны. Вы в телефоне посмотрите, там должны быть имена.

Она неплохо соображала, впрочем, кто сказал, что в деревнях живут безмозглые люди? Это предубеждения городских жителей, и Гранин недооценил ее, а тетка уловила закамуфлированное вежливостью высокомерие, обиделась и выставила щит. Что ж, ему минус.

— Что-нибудь пропало? — осведомился он.

— Кейса нет. Кейс он оставлял либо в прихожей, либо в кабинете. Нигде нет кейса. И портсигар… Портсигар из золота в кабинете лежал… в верхнем ящике стола. Он там леденцы держал, курить бросил, леденцы вместо сигарет… Может, деньги забрали, я не знаю…

В гостиной от трупа осталось одно мокрое (в прямом смысле) место, очерченное мелом, запачканное невысохшей кровью. Джагупова увезли. Гранин распорядился, чтобы опросили соседей, вдруг кто-нибудь что-нибудь да видел. Выйдя на улицу, он оглянулся. Красивый дом. И за высо-оким забором.

— М-да, дом для поросеночка должен быть крепостью.

О, вот и первые капли… Крупные. Тяжелые. Гранин зашагал к машине, рассуждая про себя, что человек не умеет ценить этот мир, который гораздо богаче, чем большой сарай с поддельными фресками. Сзади подошла Ирина, он не оглянулся, а просто почувствовал, как, наверное, медиум, что это она, и спросил:

— Хочешь мне что-то сказать?

— Не найдено двух ножей. Их забрал убийца.

— То есть будут еще два трупа?

— Вы умеете считать, Иван Николаевич.

Ну и нахалка! Что она себе позволяет! Гранин обернулся и… передумал отчитывать Иришу, вышедшую за рамки уставных отношений. Он рассмеялся, так как вздернутый нос и дерзкий взгляд показались ему детским выпадом, оттого смешным, особенно если учесть, что Ирочка не цветочки выращивает, а трупы расчленяет. Рассмеялся, открыл дверцу автомобиля и рукой махнул: мол, запрыгивай! Она-то успела очутиться в салоне до того, как разверзлись хляби небесные, а он, пока бежал к месту водителя, изрядно вымок.

9

— Городские старушки почти все странные, — успокаивала Карина, у нее, действительно, терапевтический тембр. — Они здесь какие-то… выдуманные, что ли. Особенно одинокие, эти живут в замкнутом и фантастическом мирке, а когда обзаводятся живностью — людям вокруг хоть караул кричи. Да и питомцам несладко от безграничной любви.