И вдруг! Ее рука коснулась чего-то… Нет!!! Она коснулась КОГО-ТО!!! Кого-то живого. Ника отпрянула, не вскрикнув. Ее охватил настоящий ужас, который знаком всем, кто столкнулся с реальной угрозой жизни. Этот страх сдавливает горло, останавливает в жилах кровь, сигналя: «Здесь чужой и враждебный…»
* * *
Они давно не ходили в ресторан вдвоем, а тут вдруг Митя предложил поужинать, и Анжела решила: сегодня тот самый день. Пусть не в «Поднебесье», а именно там по негласным правилам принято делать предложение, не столь уж это важно. Она так долго ждала, что теперь все равно, где услышать заветные слова, от которых женщины дуреют. Итак, это случится сегодня! А то она весь день промучилась, не зная, как сообщить новость, что ее ждет. Проще говоря, Анжела жутко боялась отрицательной реакции со стороны Мити.
Она переступила порог кабачка со светлыми надеждами и счастливыми глазами. Зал небольшой, с уютными круглыми столиками на двоих, полумраком и негромкой музыкой, в общем, уголок для людей цивилизованных.
Время пошло. Первый бокал Митя предложил выпить за удачный поворот в его делах, Анжела решила, это только начало, надо же ему как-то примериться. Потом он ел и ел с удовольствием, а она ждала. Потом он с не меньшим удовольствием слушал певца, стонущего на крошечной эстраде о дикой страсти под гитару, струны которой он же и терзал. Анжела в это время смотрела на своего Митю, посылая установку: «Ну скажи, что любишь меня. И хочешь, чтобы всю жизнь я будила тебя по утрам…» Потом Митя опять ел, а она опять ждала. Со временем внутренний монолог становился короче, посыл терял силу, Митя не улавливал биотоки. С каждой минутой Анжела грустнела, в конце концов, ей нестерпимо захотелось, как говорится, открыть карты и посмотреть, что будет. Да так погрузилась в поиск подходящих слов и интонаций, что вопрос Мити услышала только со второго раза:
— Анжела… — Митя тронул ее за руку, она напряглась, приготовившись к важному в своей жизни событию. — Ты где?
— Ой, прости, задумалась… Ты что-то хотел?..
— Я спросил, как дела на твоем телевидении?
— А, хорошо. Мне дают вести передачу о бизнесе и рубрику о красоте.
— М! Сразу пошла в гору? А почему грустишь?
Ну, вот он, удобный момент. Не хватило духу выдать свою главную проблему сразу, она выпалила ее в самом конце:
— Устала. Работа интересная, но непривычная, многому придется учиться. Меня это не пугает, наоборот, я люблю узнавать новое… Сначала планировали дать только рубрику о красоте, но директор сказал, что я перед камерой абсолютно свободная и органичная, как будто ничем другим не занималась. И решил дать серьезную программу, ну, я разбавлю для многих скучную тему бизнеса, а рубрика — это так… Митя, поехали домой, мне завтра рано вставать, с утра запись… Я залетела, сегодня была у врача — два месяца.
Вот теперь можно вдохнуть. Анжела уставилась в тарелку, чтобы не видеть застывшего от неожиданности лица Мити. Нет, не так. Не хотелось ей смотреть в его глаза — недоверчивые, подозрительные, растерянные, совсем не те глаза, к которым она привыкла и которые любила.
— Не понял, что ты сказала? — вымолвил он через силу, что очень расстроило Анжелу.
Принципиально не стала повторять, потому что он все прекрасно услышал и понял. Анжела поднялась:
— Поехали. Я очень устала.
Митя не задал ни одного вопроса по пути к машине, не задал и в машине, когда ехали по ночному городу. Проспекты сияли, светились, искрились яркими вспышками огней, даже в этот час улицы были оживленными и праздничными. А у Анжелы душа погрузилась в траур, потому что воображение рисовало… Собственно, какая разница, что она воображала? Реальность значительно хуже фантазий, финал предсказуем, жизнь разбита. Анжела догадалась: сегодня он не останется, но когда автомобиль затормозил у подъезда, она, открыв дверцу, все же спросила:
— Не зайдешь?
— Тебе рано вставать, боюсь, помешаю выспаться.
— И ты ничего не скажешь мне?
Он, всегда решительный и дерзновенный, принимающий решения быстро и непринужденно, попал в затруднительное положение, будто ему предстояло решить некий вопрос вселенского масштаба. Анжела усмехнулась про себя: что с ним случилось? Тем временем Митя закурил, выпустил струю дыма в окно и каким-то обиженным тоном, словно она уже подала на алименты, сказал:
— Неожиданно, знаешь ли…
— Для меня тоже… — А что ей было говорить?
— Вообще-то я не планировал… Это надо как-то пережить…
— Ну что ж, переживай. До свидания.
А чего ей стоило пережить его ответ! Разочарованная Анжела вышла из машины и гордо зашагала к подъезду, ни разу не оглянувшись. Но она не героиня, способная стойко вынести напасти, в подъезде, не доходя до квартиры, Анжела села на ступеньку и, подавляя рыдания, позвонила маме:
— Ма… вы не спите?
— Нет. А что случилось?.. Анжела, что там у тебя? Ты плачешь?
— Ма, у меня… у меня…
Мама моментально сообразила, как говорится, что к чему:
— Поссорилась с Митей?
— Хуже.
— Хуже?.. Детка, бери такси и приезжай. Или послать папу?
— Нет, я сама… на такси…
Машина примчалась быстро, с этой услугой в городе полный порядок. А куда еще деваться, с кем поделиться проблемой? И кто даст совет, поможет найти выход, да пожалеет, в конце концов, кто? У Анжелы это родители. Между ними не строились отношения по типу «подружки с мамой и папа друг», всегда существовала дистанция. Но она знала: родители платформа, куда можно приземлиться, и опора, за которую можно ухватиться, если тонешь.
Лето и осень родители проводили в загородном доме, туда и приехала Анжела. Двухуровневый домик в середине участка почти не виден, светилось только два окна внизу, это столовая. К нему вела светящаяся дорожка, бордюром служат крошечные фонарики, которые заряжаются от солнечного света и с сумерками загораются матовым светом. Мама стояла у дороги, ее плечи покрывала вязаная шаль с длинными кистями, это означало, что она вышла давно, наверное, сразу после звонка. Анжела расплатилась, вышла из машины вся понурая, кислая, а мама, увидев ее, с облегчением вздохнула и улыбнулась. В ее представлении, если дочь жива, остальное — мелкие неурядицы. Машина еще не отъехала, слегка забуксовав между матерью и дочерью, но Анжела выкрикнула с отчаянием:
— Ма, Митя меня бросил!
— Спокойно! Иди ко мне…
Дочь подбежала, когда такси отъехало, остановилась напротив, весь вид ее говорил: скажи что-нибудь такое, после чего я не умру. Разумеется, у матери всегда найдутся слова, даже не слова, а тон, способный хотя бы на короткий миг погасить отчаяние:
— Ничего страшного, с мужчинами это иногда случается. Идем, рыбка, в дом, чашка чая и пирожное — хорошие антидепрессанты. Поверь, моя милая, на свете есть только две страшных вещи: война и смерть.