– Успокойся, я полностью с тобой согласен. Хорошо, что ты уверен в своих парнях, но у меня остаются сомнения. Все-таки десять человек…
– С Васильевым одиннадцать.
– Значительное усиление! Все же одиннадцать человек против более чем шестидесяти, да на таком важнейшем направлении?..
– Ну, извини, второй отряд Стрельцов выслать к Зареченску не мог.
– Может быть, пока есть время, перевести к аэродрому еще одну группу? Скажем, подразделение Теплюка. Нацгвардию и сотню Лютого мы и своим отрядом остановим.
– Не получится, Сергей. Скрытно усиление Васильеву не перебросишь. Если каратели засекут дополнительные силы ополчения, да еще в тылу, то все направления перекроют, в первую очередь аэродром. Вот тогда Васильеву действительно не прорваться к целям. А что это будет означать?
Швец вздохнул:
– Не продолжай! И тебе, и мне предельно ясно, что будет означать применение противником тяжелой артиллерии и авиации.
– Тогда и ломать голову не стоит. Ребята задачу знают. Все добровольцы. Никто никого в диверсионные группы силком не затаскивал. Напротив, отбор серьезный выдерживали. Справятся.
– Мне бы твою уверенность.
– А ты верь, Сережа! За нами самое главное – правда! За нами люди, жизни которых зависят от того, как ополчение будет их защищать. Мы не имеем права на сомнения.
– Да, мы имеем только одно право – умереть.
– За людей, Сережа. Сколько уже наших парней погибло? Они стояли до конца. Так и мы должны вести себя.
Швец поднялся и заявил:
– Ладно, хватит дискутировать. Ты уверен в своих диверсантах, значит, я тоже в них не сомневаюсь.
– Вот это другое дело.
– У тебя связь с группами есть?
– Только на самый крайний случай. Во время боя. До штурма выход в эфир закрыт. Группам Теплюка, Желко и Слепненко – работа по обстановке, Васильеву начало атаки по красной ракете.
– Во время штурма ты должен находиться рядом.
– Конечно. Вместе со связистом. Хотя предпочел бы командовать группой Васильева.
– Знаю!
– Пойду пройдусь, побуду на воздухе. Душно у тебя здесь.
– Так окна забиты, вентиляция почти не работает.
– Тебе напольный вентилятор прислать?
– Нет! Ты мне лучше мэра пригласи.
– Без проблем.
– Совещание на час ночи.
– Помню! – Командир диверсионно-штурмового отряда вышел.
Вскоре в кабинет шагнул народный мэр города Вадим Сергеевич Коваленко и устало присел на стул. По его воспаленным глазам было видно, что он за последние сутки не спал.
– Ты так долго не продержишься, Вадим, – сказал Швец.
– Что ты имеешь в виду?
– То, что не отдыхаешь.
– Когда, Сережа? Только что закончили работу с населением, многих будить пришлось.
– Все предупреждены об опасности?
– Практически все. Где-то двери не открыли, где-то, особенно в жилом секторе, уже устроились на ночь в подвалах. Немало пустых квартир. Но подавляющее большинство предупреждено и проинструктировано, что делать по сигналу тревоги. Поговорил с настоятелем храма. Отец Владимир обещал ударить в набат, как только раздадутся первые выстрелы.
– Это лишнее.
– Отец Владимир так не считает. Он выполняет свой долг.
– Ладно. Значит, с населением вопрос решен.
– Насколько это было возможно. Да, чуть не забыл, Лютый или Городич решили провести что-то вроде отвлекающего маневра, усыпить бдительность ополчения.
– В смысле?
Коваленко усмехнулся:
– В восемь часов мне на сотовый Шевченко позвонил.
– Бывший мэр?
– Он самый! Арсен Владимирович, который сейчас с депутатами прежнего горсовета в Каровске сидит.
– И что он хотел?
– Предложил встретиться. Сказал, мол, противостояние ни к чему хорошему не приведет. Он готов выступить в качестве посредника в переговорах с властью о том, чтобы Зареченск был разблокирован. Назначил встречу на десять часов утра.
– Когда, по планам той же власти, от города не должно остаться камня на камне?
– Вот именно.
– Надеюсь, ты не послал его на три буквы?
– Очень хотелось, но я же понимаю ситуацию. Не послал, на встречу согласился. Договорились, что буду ждать его у южного поста. Шевченко же заверил, что я могу смело выходить из города. Он, мол, все вопросы утряс с майором Городичем.
– А с Лютым?
– О том разговора не было.
– Сволочь этот Шевченко, паскуда, ведь наверняка знает, что сотня, нацгвардия и боевики Лютого готовят уничтожение города. Как его в мэры выбрали?
– А то ты не знаешь, как именно! Точно так же, как и депутатов горсовета. Кто фильтр в области прошел, денег больше других партийным боссам отбашлял, тот и получил теплое место. А Шевченко из столицы прислали. Там он в министерстве на каких-то махинациях попался, так его сажать не стали, отправили в почетную ссылку.
– Да, скотина!
– Везде так, Сережа!
– Было! У нас в новообразованной республике так не будет.
Коваленко покачал головой:
– Если продержимся и сумеем отстоять свою республику.
– Сумеем. Иначе зачем было начинать? Ладно, с этим понятно. Ты скажи мне, что с представителем ОБСЕ и журналистами?
– Журналистов предупредили, но ты знаешь, что это за народ. Они прятаться не будут, полезут на передовую, туда, где опаснее всего.
– Ладно, в конце концов это их работа. А Борух?
– Вацлав Борух не поверил в то, что формирования, подчиненные столице, решатся на губительный штурм. Он сказал, что все это провокация.
– Тогда отправь его в третий отряд, пусть сам посмотрит на «провокацию».
– Да он уже там. На КП Воронцова.
– И что делает?
– Спит!
– Ну и пусть спит, пока Городич с Лютым не разбудят. Давай-ка и ты пойди поспи!
– Слышал, ты в час соберешь совещание?
– Ты свое дело сделал, теперь очередь за нами, так что отдыхай.
– Хорошо, но здесь, в штабе.
Швец улыбнулся:
– Дома-то с женой лучше.
– Дома лучше, но там не усну. В общем, буду в кабинете председателя городского совета.
– Как хочешь.
Коваленко ушел. Швец решил позвонить жене. Сама она так и не связалась с ним. Он достал сотовый телефон, нашел в памяти нужный номер и нажал кнопку вызова.